Песок вечности - Сергей Курган

– Помню. Но можно ж было посмотреть в Интернете.

– Я как-то забыл об этом.

– Бертран был прав, – сказал Серж, – к 1244 году, в котором вы оказались, де Монфор-старший уже давно там находился.

Аня внимательно посмотрела на Сержа.

– «Там» – это в аду? – спросила она.

– Именно, – совершенно спокойно подтвердил Серж. – Или вы полагали, что его место – в раю?

– Ну уж нет! – эмоционально воскликнул Макс. – Точно не в раю.

– Но ведь он «принял крест», – тихо произнесла Аня, – как бы защищал дело церкви. Или не так? Разве это не было богоугодным делом?

– С каких это пор массовые убийства стали богоугодным делом? – возразил Серж. – Ради чего бы они ни совершались. Тем паче что де Монфор отстаивал отнюдь не церковные, а сугубо свои личные интересы. А то, что они в тот момент совпадали с интересами Святого престола, так что с того?

– Но он же не умер в своей постели? – полувопросительно произнес Макс.

Серж рассмеялся:

– По-вашему, главное – это умереть в чужой постели? Прелестно!

– Я имел в виду… – начал уточнять Макс.

– Это понятно. Могу вас успокоить: он был убит еще в 1218 году, во время очередного штурма Тулузы.

– Очередного?

– Да. В первый раз он ее осаждал еще в 1211 году.

– Его зарубили мечом?

– Нет, он был убит камнем.

– Не понял?!

– Камень, пущенный из камнемета, попал ему в голову.

– Ясненько. Подходящая смерть для такого, как он.

– Вы хотите сказать, не очень достойная, так?

– Ну да!

– А смерть от меча благородней?

– А что, разве не так?

– Меч – это благородно, – согласился Серж. – Но и такая смерть, как у Монфора, уж никак не позорна. Он погиб в бою.

– Ну, так я не говорю «позорна», просто не очень красиво.

– В смысле «не картинно», да? По-моему, смерть в принципе красивой быть не может. Она всегда некрасива. Главное, чтобы она не была позорящей.

– А какая считалась позорящей?

– Позорящей смертью считалась, например, казнь через повешение или казнь отсечением головы в том случае, если она совершалась топором, а не мечом.

– А мечом – нет? – спросила Аня несколько удивленно.

– Смерть от меча не может быть позорной.

– Даже если это казнь?

– Даже если казнь.

– Никогда над этим не задумывался! – признался Макс. – Ясно. Но погодите, выходит, на тот момент де Монфор-старший горел в аду уже двадцать шесть лет! Это – вся моя жизнь. Сколько же лет было в 1244 году де Монфору-младшему?

– Точно не знаю, – ответил Серж, – но полагаю, примерно сорок пять.

– Иными словами, – заметила Аня, – он был уже в солидном возрасте, по тем-то временам. Ну да, у него борода была наполовину седая.

– Меня больше интересует, сколько у него было зубов, – заявил Макс.

– Почему? – поразилась Аня.

– Я бы их ему с удовольствием пересчитал!

Серж даже легонько поаплодировал, после чего поднял рюмку с коньяком и символически чокнулся с Максом. Оба отпили еще по глотку. Аня улыбнулась, в таком темпе и в таких количествах она не возражала против алкоголя.

– Кстати, Макс, – произнес Серж, – после гибели отца де Монфор-младший получил форменный афронт от своих рыцарей.

– В смысле? – оживился Макс.

– Дело в том, – начал объяснять Серж, – что рыцари были обязаны как вассалы нести военную службу у своего сюзерена.

– То есть у де Монфора-младшего?

– В данном случае – да. Но тут есть одна загвоздка.

– Загвоздка? Интересненько!

– Да-да. Они обязаны были нести службу, все так. Но не беспредельно! Срок такой обязательной службы составлял сорок дней, и все.

– В смысле, сорок дней в течение каждого года?

– Совершенно верно!

– А дальше что же – свободны? Так, что ли?

– Именно! Случилось так, что к тому моменту, как старший де Монфор был убит и младший занял его место, эти сорок дней как раз истекли.

– И что?

– И рыцари спокойно отправились по домам. Притом, заметьте себе, это произошло во время штурма Тулузы, в самый его разгар!

– Они что, просто прервали штурм и ускакали? – изумилась Аня.

– Именно так. Рыцари остановили штурм и, забрав с собой своих вассалов, отбыли в Северную Францию – в свои замки, к своим женам и к своим делам.

– Сделал дело – гуляй смело! – развеселился Макс, довольный тем, что ненавистный де Монфор-младший остался не солоно хлебавши.

– Ничего себе крестоносцы, – удивилась Аня.

– Вот-вот. Тоже мне Христово воинство! – прокомментировал Макс. – Получается, Тулузу оставили в покое?

– Да, юг получил передышку. До тех пор, пока престол Франции не занял Людовик VIII. Лев, ты ж понимаешь!

– Это его прозвище?

– Да. Отец Людовика Святого. Мало царствовал, но много успел. Он активизировал войну против юга, которая велась под прикрытием крестовых походов против альбигойцев.

– Альбигойцы? Кто это? – спросил Макс.

– Это, по сути, другое название тех же катаров.

– А откуда такое название?

– От города Альби в Южной Франции. Так вот, Людовик VIII. Он царствовал недолго. Но и после его смерти его вдова, регентша Бланка Кастильская, тоже весьма деятельно вела эту войну, а затем и их сын Людовик Святой. Крестоносцы… – Тон Сержа был исполнен презрения. – Защитнички истинной веры.

– Видите, Серж, – заметила Аня, – вы и сами понимаете, что катары, осужденные как еретики, были куда пристойней, чем католическая церковь, которая вдохновляла крестовые походы против них!

– Я никогда этого не отрицал, – ответил он. – Вы можете такое припомнить?

Аня задумалась и, по зрелом размышлении, должна была с этим согласиться.

– Вы смешиваете разные вещи, Анечка. Я говорил, что катарская ересь была небезопасна для общества, и так оно и есть. Но я вовсе не заблуждаюсь относительно морального облика добрых пастырей противостоявшей им официальной церкви, равно как и их паствы. – Серж усмехнулся. – Между прочим, в 1230 году имел место один поистине анекдотический случай, – заметил он.

– Анекдотический?

– Да. Некто Жан из Тулузы, представший перед судом инквизиции по обвинению в том, что разделял катарскую ересь, обратился к судьям с такой защитительной речью: «Господа! Выслушайте меня! Никакой я не еретик – ведь у меня есть жена, с которой я сплю, и дети!» Этим он хотел подчеркнуть тот факт, что он, в отличие от катаров, активно размножается. И далее он сказал: «Я ем мясо, лгу и богохульствую, значит, я верный католик!»