📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаТак говорил Заратустра - Фридрих Ницше

Так говорил Заратустра - Фридрих Ницше

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 79
Перейти на страницу:

А „истиной“ признают ныне то, о чем проповедовал тот странный святой и заступник всех маленьких, который и сам вышел из них и свидетельствовал о себе так: „Я есмь истина“.[5]

Это из-за его нескромности давно стали надуваться от важности все мелкие и ничтожные; он не поучал какому-то ничтожному заблуждению, когда учил: „Я есмь истина“.

Ответил ли кто-либо учтивее этому гордецу? Но ты, о Заратустра, прошел мимо и сказал: „Нет! Нет! Трижды нет!“.

Ты предостерегал от этого заблуждения, ты первый предостерег от сострадания — конечно, не всех, но себя и тех, кто сродни тебе.

Ты стыдишься стыда того великого страдальца; и поистине, когда говоришь ты: „От сострадания надвигается на людей тяжелая туча, берегитесь же!“;

— когда поучаешь ты: „Все созидающие безжалостны, всякая любовь выше сострадания“: тогда думаю я — как хорошо изучил Заратустра все признаки бури!

Но и сам ты — берегись своего собственного сострадания! Ибо многие уже в пути и направляются к тебе, много страждущих, сомневающихся, отчаявшихся, утопающих, замерзающих.

Остерегайся же и меня. Ты разгадал лучшую — и в то же время худшую из загадок моих, — ты разгадал меня самого, и то, что совершил я. Я знаю, какой топор может свалить тебя.

Но Он — должен был умереть: своим всевидящим оком видел Он все глубины и основания человека, весь его скрытый позор и безобразие.

Сострадание его не знало стыда: он проникал в самые грязные закоулки мои. Он должен был умереть — тот, кто был столь любопытен, назойлив и так охотно сострадал.

Он постоянно видел меня: и я возжелал отомстить такому свидетелю — или не жить самому.

Бог, который видел все, даже человека: этот Бог должен был умереть! Ибо невыносимо для человека, чтобы был у него подобный свидетель».

Так говорил самый безобразный человек. Заратустра же встал и собрался уйти: ибо холод пронизывал его до самых костей.

«Ты, кому нет названия, — сказал он, — ты предостерегал меня от дороги, которой ты шел. В благодарность за это я советую тебе свою. Взгляни, вон там, наверху, пещера Заратустры.

Обширна и глубока она, и много в ней укромных уголков; даже самый скрытный найдет там убежище. А рядом с пещерой — множество расселин и нор, в которых живут всевозможные звери; те, что прыгают, порхают и ползают.

Ты, изгнанник, изгнавший сам себя, ты не хочешь жить среди людей и их сострадания? Ну что ж! Поступай, как я! Так и научишься у меня; научается только тот, кто действует.

А сначала и прежде всего поговори со зверями моими! Самый гордый зверь и самый мудрый — пусть они будут лучшими советниками нашими!»

Так говорил Заратустра и продолжал путь свой еще задумчивее и медленнее, чем прежде: ибо о многом спрашивал он себя и нелегко давались ему ответы.

«Однако, как все-таки жалок человек, — думал он в сердце своем. — Как безобразен он, как хрипит и как много в нем скрыто стыда!

Говорят, что человек любит себя: о, сколь велика должна быть эта любовь к себе! Как много презрения противостоит ей!

И этот, встретившийся мне, он тоже любил себя, презирая себя, — велика была любовь его, и велико презрение.

Я еще не встречал никого, кто глубже презирал бы себя самого: и это — тоже высота. Увы, может быть, он и был тем самым высшим человеком, крик которого слышал я?

Я люблю тех, кто способен на великое презрение. Однако человек есть нечто, что должно преодолеть».

Добровольный нищий

Когда Заратустра покинул самого безобразного человека, ему стало холодно, и он почувствовал себя одиноким: ибо так много холода и одиночества пережил он в сердце своем, что и сам окоченел от холода. Но пробираясь все дальше и дальше, то вверх, то снова вниз, миновав зеленый луг и дикое каменистое русло, где когда-то пробегал нетерпеливый ручей, он вдруг почувствовал, что согрелся и на сердце у него стало теплее.

«Что со мной? — спрашивал он себя. — Меня укрепляет что-то теплое и живое, что, должно быть, находится где-то неподалеку.

Я уже не так одинок; неведомые спутники и братья витают вокруг меня, их теплое дыхание касается души моей».

Но когда он внимательно осмотрелся вокруг, отыскивая тех, кто утешил его в одиночестве, — что же! — оказалось, что это были коровы, столпившиеся на возвышении; их близость и запах, исходивший от них, согрели сердце его. Однако, судя по всему, эти коровы усердно внимали чьим-то речам и не обращали внимания на приближавшегося к ним Заратустру. А когда он подошел уже совсем близко, то ясно расслышал человеческий голос, доносившийся откуда-то из середины стада; а все коровы повернули головы в сторону говорящего.

Тогда Заратустра стремительно бросился на возвышение и разогнал животных, ибо испугался, не случилось ли тут с кем-то беды, в которой едва ли поможет сочувствие коров. Но он ошибся; перед ним на земле сидел человек и, казалось, уговаривал животных не бояться его, — миролюбивый человек и горный проповедник, из очей которого вещала сама доброта. «Чего ищешь ты здесь?» — пораженный, воскликнул Заратустра.

«Чего я здесь ищу? — отвечал тот. — Того же, что и ты, помеха радости! Я ищу счастья на земле.

Я хотел научиться ему у этих коров. Ибо, да будет тебе известно, я с раннего утра беседую с ними, и они уже готовы были дать мне ответ. Зачем же ты помешал им?

Ибо если не обратимся и не станем подобны коровам, то не войдем в царствие небесное.[6]Особенно же вот чему должны мы у них научиться: умению пережевывать.

И поистине, если бы даже человек приобрел весь мир и не научился бы как следует пережевывать: что пользы ему![7]Он не избавился бы от печали своей,

— своей величайшей печали, что ныне зовется отвращением. У кого из ныне живущих не полны отвращением уста, и глаза, и сердца? И у тебя! У тебя тоже! Однако взгляни на этих коров!».

Так говорил горный проповедник и, наконец, обратил взор свой на Заратустру, — ибо до сих пор он с любовью взирал на коров; и его словно подменили. «Кто ты, с кем я говорю? — воскликнул он испуганно и вскочил.

— Это человек, не питающий отвращения, это — сам Заратустра, победитель величайшего отвращения, это уста, и взор, и сердце самого Заратустры».

Говоря слова эти, с глазами, полными слез, он целовал руки Заратустры, подобно человеку, которому нежданно-негаданно упало с неба сокровище или нечто ценное. А коровы смотрели и удивлялись.

1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 79
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?