Любовь и прочие обстоятельства - Эйлет Уолдман

В кабинете холодно, и я прячу подбородок в шарф.

Врач ждет.

— И то и другое.

Он кивает.

— Я могу дать вам несколько общих советов относительно того, как быть мачехой. Порекомендую несколько очень хороших книг по данному вопросу. Даже могу назвать вам экспертов в этой области. Но, так или иначе, мне кажется, вы пришли ко мне, намереваясь что-то доказать Джеку, а не только потому, что вам действительно хочется исправить ситуацию.

Я думаю о Джеке и о том, как сильно желаю его. Конечно, я пришла сюда, потому что хочу доказать: я могу быть той, которая нужна ему и Уильяму. Но разве это единственная причина? Я вспоминаю Уильяма, его узкое личико, серьезный взгляд, синие глаза. Вижу, как он скользит по льду на катке — дрожащие ножки гнутся под тяжестью тела, на лице выражение решимости. Он стремится вперед, невзирая на страх.

— Эмилия, быть мачехой очень трудно. Нет ничего ненормального в том, чтобы обижаться на пасынка, даже сердиться. Периодическое чувство неприязни — это тоже нормально. Иммунитета к подобным вещам не бывает, и вашему мужу не следует требовать этого от вас. Вы не можете контролировать чувства — свои и чужие. Единственное, чем можно управлять — своим поведением, откликами на неизбежный стресс. Если вы того хотите.

— Да. Хочу. Я просто…

— Что?

— Я просто не знаю, как Уильям… — Я снова утыкаюсь подбородком в шарф, прячась от лохматого психолога.

Доктор Оллертон вздыхает.

— Вы хотите знать, как Уильям к вам относится? Вы за этим сюда пришли?

— Нет. Конечно, нет. То есть… он говорит обо мне?

— А как, по-вашему, он к вам относится?

Я вспоминаю, как рисковал Уильям, когда выступил в мою защиту перед Каролиной, какой подарок он мне сделал. Я буквально вижу, как он стоит перед матерью, с потрепанной книжкой «Лила-крокодила» в одной руке и игрушечным динозавром — в другой.

— Не знаю, — лгу я.

В пятницу я бреду по Кэнал-стрит, пытаясь решить, съесть ли на полдник кучифрито или мофонго — я равнодушна к тому и другому, но оба блюда кажутся по-своему заманчивыми. У меня звонит мобильник. Я так счастлива, увидев на экране номер Джека, что выскакиваю из крошечного доминиканского ресторанчика, так ничего и не заказав.

— Джек!

— Мне нужна твоя помощь.

Джек сидит в лимузине и описывает круги вокруг здания федерального суда. Уильям с ним и закатывает первоклассную истерику. По неведомой причине — видимо, полагая, что эта просьба гарантированно пустит все под откос, — Уильям желает видеть меня. Благослови Господь этого мальчика.

Сегодня свадьба Каролины, и Уильям расстроен. Он дал выход своему горю с утра: закатил скандал по пути в сад, потом укусил одного из детей и попытался выбросить из окна стул (абсолютно бессмысленное деяние, поскольку на окне была сетка, но главное — намерение, а не результат, куда менее утешительный, чем ему бы хотелось). После школы он ударил Соню так сильно, что даже лишил ее самообладания. Честно говоря, это крайне меня изумляет.

Дома он отказался переодеваться, так что на него не удалось натянуть парадный костюм. Уильям требовал позвонить отцу. Я представляю, чего стоило Каролине исполнить эту просьбу. По словам Джека, Уильям захотел с ним поговорить, и Каролина позволила мальчику позвонить, а потом попросила у бывшего мужа помощи. Не сомневаюсь, она сделала это, стиснув зубы. Я ей сочувствую, честное слово, и не только потому, что недавно Каролина принесла мне некоторое облегчение. Несомненно, это ужасно — ждать, что твой бывший муж успокоит ребенка, чтобы ты могла отправиться на собственную свадьбу.

Джек не преуспел. По крайней мере не на сто процентов. Уильям плакал, но не объяснял причину. Он твердил, что хочет папу, отказывался ехать на свадьбу, умолял Джека его забрать. Наконец он согласился одеться, но лишь в том случае, если Джек сам его повезет. Впрочем, когда они добрались до здания суда, Уильям отказался покидать машину. Джек попытался его вытащить, но быстро понял, что силой приволочь рыдающего ребенка на свадьбу — это не совсем то, что имела в виду Каролина. Сквозь слезы Уильям внезапно заявил, что если приеду я и мы сможем поговорить, то он пойдет на свадьбу.

— Дай ему трубку, — прошу я.

— Он хочет тебя видеть.

— Сколько у нас времени?

— Церемония должна начаться в пять.

Я смотрю на часы.

— У нас полно времени, я всего в одной остановке от вас.

Все складывается удачно. Поезд приходит на станцию, когда я миную турникет, так что я успеваю вскочить в вагон до того, как двери закроются. За то время, которое нужно, чтобы доехать до следующей остановки, я едва успеваю подумать, почему Уильям требует меня сейчас, когда это страшно неудобно для его родителей, когда это расстроит планы Каролины. Разумеется, он меня зовет, потому что знает, как это разъярит его мать. И все же забавно. Уильям никогда не манипулировал мною таким образом, а теперь вдруг нуждается во мне — именно тогда, когда и я нуждаюсь в нем.

Я выхожу из метро, вижу ожидающий лимузин и рывком открываю дверь. Уильям сидит на коленях у отца, лицо залито слезами и слюной. Пальто и пиджак Джека комом валяются на сиденье рядом, верхняя пуговица рубашки расстегнута, галстук съехал. Он прекрасен.

— Привет, парни, — говорю я. — Что стряслось?

Джек смотрит на меня, давая понять, что сейчас не время для шуток. Уильям, забыв, что я приехала сюда ради него, смотрит с ужасом и начинает хныкать.

— Ну-ка подвиньтесь, — влезаю в салон.

Шофер глядит в зеркальце заднего вида:

— Еще круг, мистер Вульф?

— Да, Генри, если можно.

Я откидываюсь на черную кожаную спинку сиденья и поворачиваюсь так, чтобы видеть обоих.

— Один-ноль в твою пользу, старина. Что-то я не вижу детской подушки.

— Меньше всего мы думали об этом, — отвечает Джек.

— Отлично! — Я обращаюсь к Уильяму и многозначительно киваю, как будто я — единственная, кто понимает, что вся эта суматоха затеяна ради того, чтобы оставить детскую подушку дома. Уильям начинает слабо улыбаться, но тут же поджимает губы.

— Так что случилось, Уильям? Зачем ты хотел меня видеть?

Он пожимает плечами.

— Я серьезно. Не то чтобы я против, но в любую минуту копы могут решить, что бедный Генри — террорист, который решил взорвать административное здание. Тогда они нас арестуют, и в итоге твою маму хватит удар. По-моему, тебе пора заговорить.

Он трет нос кулаком и проводит рукой по дорогим серым брючкам. Надеюсь, если я уговорю его прийти на свадьбу, Каролина простит мне испачканные соплями штаны.

— Ты не хочешь, чтобы твоя мама выходила замуж за дантиста, — подсказываю я.