Большая охота на акул - Хантер С. Томпсон

Никуда не денешься от факта, что Ричард Никсон не выдвинул бы свою кандидатуру в 1968-м, если бы Кеннеди не убили пятью годами ранее… и если бы республиканцы не назвали своим главой Барри Голдуотера в 1964-м… что гарантировало избрание Линдона Джонсона, который с тех пор испортил все, что мог, и наломал таких дров, что на его фоне даже Никсон смотрится неплохо.

Ситуация настолько очевидна, что «государственный человек» Никсон не в силах устоять. И можно ли его винить, что он ухватился за подвернувшийся шанс? Он вновь на «скоростном треке», о котором так любит говорить и на котором, выиграв, получит президентство, а проиграв, вообще ничего не теряет. Он явно наслаждается кампанией. Это бонус, бесплатный выстрел, его последний шанс встать вровень с воротилами.

Ричард Никсон всю свою жизнь в политике – двадцать один год – отирался на самом верху, и ему везло. Чутье у него, как у профессионального игрока, который выигрывает чаше, чем проигрывает: его «умение» на девять десятых состоит из опыта, на одну – из врожденного таланта, его представления о политике – чисто механические.

Никсон – технарь от политики и на сей раз в помощники нанял технарей от политики. Как команда они весьма внушительны. У них есть старые профессионалы, младотурки, увечные оппоненты и кандидат, который однажды был на волоске от того, чтобы побить покойного Джона Ф. Кеннеди.

«Новый Никсон» превыше злобы, и у него редко выпадает время для неформального разговора. Ворчащей прессе его помощники объясняют, что «мистер Никсон занят, работает над сегодняшней речью». А в тайне, за кулисами, он борется в рукопашную с тонкими противоречиями азиатского склада ума. (В поездке по Висконсину в конце февраля он проговорился: «Эта страна не может стерпеть долгой войны. Азиаты не уважают жизнь человека. Им нет дела до числа убитых». Подразумеваемое расовое оскорбление – явный шаг в сторону от его тщательно выверенной предвыборной риторики.)

В какой-то момент я спросил Рея Прайса, одного из главных экспертов Никсона, почему кандидату так трудно подобрать слова, чтобы вторить лозунгу Дина Раска по Вьетнаму. Четыре вечера до того речи Никсона были взяты прямо из руководства Джонсона-Раска по «теории домино».

Прайс сделал обиженное лицо.

– Какая жалось, что вы не подготовились заранее, – протянул он. – Мистер Никсон немало трудов положил, чтобы прояснить свою точку зрения на Вьетнам, и мне правда жаль, что… ну…

Он грустно покачал головой, словно не находил в себе сил увещевать меня на священной территории «мотеля имени компании Говарда Джонсона».

Мы пошли в его номер, где он выкопал перепечатку статьи из октябрьского номера Foreign Affairs за 1967 год. Называлась она «Азия после Вьетнама», а автором ее был Ричард М. Никсон. Я рассчитывал на что-то поновее, но Прайса вдруг вызвали по какому-то делу. Поэтому, забрав статью в бар, я несколько раз ее прочитал, но не нашел ничего «проясняющего». Она была вдумчивой, внятной и полностью отвечала позиции Джона Фостера Даллеса.

Прайс меня разочаровал по той же причине, по какой меня всю неделю разочаровывал Никсон. Каждый по-своему, но оба предположили, что я, и все остальные репортеры, не сумею понять, что, говоря о Вьетнаме, Никсон не просто прячется за отговорками, но делает это намеренно и по очень веской причине. Кампания Джорджа Ромни явно дышала на ладан: Нью-Гемпшир был горой за Никсона, и теперь, чтобы не упустить преимущество, надо было оставаться на виду и не произносить ничего более спорного, чем «Господи, благослови Америку». Ромни отчаянно старался вовлечь Никсона в дискуссию, но Никсон каждую подачу игнорировал.

Никсон признался, что знает способ положить конец войне, но ничего не скажет. И очень патриотично объяснил почему: «Ни один ответственный человек, решивший занять этот пост, не должен выдавать свои позиции до переговоров». (Жена Никсона Пэт уверена в его способности справиться с Вьетнамом. «Дик ни за что не даст Вьетнаму так затянуться», – говорит она.)

Манчестерские штаб-квартиры и Ромни, и Маккарти располагались в «Уэйфарер», элегантном, обшитом деревом мотеле с уютным баром и лучшим рестораном в округе. Командный пост Никсона в «Холлидей-Инн» находился на другом конце города, в мрачной бетонной коробке. Я спросил одного советника Никсона, почему выбрали такое унылое место.

– Выбирать было из «Холлидей-Инн» и «Уэйфарера», а мотель мы оставили Ромни, когда узнали, что он принадлежит одному из самых видных политических деятелей штата, разумеется, демократу. – Он хмыкнул. – Да, тут бедняга Джордж действительно вляпался.

Профи Никсона выиграли еще очко: ничего для печати тут не было, но те, кто имел вес в политической иерархии штата, поняли, что к чему, а как раз их Никсону требовалось завоевать в Нью-Гэмпшире. Для делегатов подобные мелкие победы суммируются. Еще до того, как в Нью-Гэмпшире подсчитали голоса, стратеги республиканцев объявили, что Никсон уже собрал шестьсот из шестиста шестидесяти семи голосов, которые ему понадобятся, чтобы получить номинацию.

Ему нельзя отказать в тонком понимании американского политического процесса. Я отправился в Нью-Гэмпшир, ожидая увидеть ревущего осла, а уехал оттуда с убеждением, что Никсон один из лучших умов в политике. Он очень быстро схватывает суть проблемы: почти слышишь, как работает его мозг, когда он сталкивается с трудным вопросом. Он так заметно сосредоточивается, что создается впечатление, будто он позирует, а его ответ, когда озвучен, почти всегда будет верным для данной ситуации – ведь по долгому опыту мозг Никсона запрограммирован справляться с трудными ситуациями. Тот факт, что он часто искажает вопрос, а потом либо отвечает на него нечестно, либо уходит от темы, обычно теряется за риторикой. «В диалоге я гораздо сильнее, – говорит он. – Формат вопрос-ответ мне очень подходит. Мне он нравится по телевидению. Подготовленные речи – для завтраков в „Ротари-клаб“. Я это умею, но, честно говоря, предпочел бы вопрос-ответ». «Старый Никсон» спорил на публике, «новый Никсон» этого делать не станет. Он выучил урок, пусть и не без урона для себя.

Когда доходит до паблисти, «новый Никсон» – человек очень осторожный. Он постоянно улыбается камерам, постоянно изрекает милые банальности и при первых же признаках враждебности подставляет вторую щеку. Отношения с прессой у него «замечательные», а когда ему вспоминают последнюю пресс-конференцию 1962-го, он только улыбается и меняет тему. На сей раз он старательно избегает настраивать против себя журналистов, но по-прежнему относится к ним с большим подозрением. Пищу Никсон принимает у себя в номере, из которого никогда не выходит, разве только спешит на очередные «маневры» – таким термином он и его помощники обозначают любое выступление или появление на публике. Сотрудники иногда присоединяются к журналистам в баре, но сам Никсон никогда. Они говорят, он не пьет и не курит, и в барах ему не по себе. Хамфри Богарту Никсон бы не понравился. Это ведь Богарт сказал: «Нельзя доверять человеку, который не пьет». А Рауль Дьюк сказал: «Я никогда не купил бы у Никсона подержанную машину. Ну, может, если бы он был пьян».

Тех, кто так говорит, Никсон при себе не жалует, особенно если чем-то занят и не может за ними приглядывать. Возможно, этим объясняется то, что его сотрудники так расстроились, когда однажды в Манчестере я попытался записать встречу в телестудии. В расписании значилось телевыступление, в котором Никсон будет отвечать на вопросы граждан. Прессу не пригласили, но мне хотелось понаблюдать за Никсоном в неформальной обстановке.