...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский

– Ладно, – нехотя согласился Турецкий. – А что понадобилось Рыбаку от многоуважаемого Реваза Резо? Остались какие-то незавершенные общие проекты в «Буревестнике»? Долги, простите за банальность?

– Про долги вам следует расспросить усопшего. Или Рыбака, как вам проще.

Хорошо, что Грязнов не слышит, подумал Турецкий. Он не такой интеллигентный человек, как я. Заехал бы Улыбабову в чайник – вышел бы крупный скандал.

– Из проектов, задуманных Рыбаком и все-таки осуществленных после его ареста, мне лично известен лишь один: продажа Бруталиса в «Баварию», – недолго думая, заявил Улыбабов.

– Бруталис чем-то не устраивал тренера?

– Устраивал. Инициаторами сделки были немцы. Они предложили немалую сумму: пять миллионов марок. Рыбак долго торговался. Потом Реваз долго торговался – и подписал контракт на десять миллионов.

– И со стрельбой это, по-вашему, никак не связано? – поинтересовался Турецкий, почти утеряв интерес к беседе. Совершенно очевидно: от Улыбабова больше кавалерийским наскоком ничего не добиться.

– Все каким-то образом связано. В людей, подписывающих многомиллионные контракты, стреляют значительно чаще, чем в тех, кто не получает зарплату.

– Добавьте: в тех, кто двадцать лет отмотал, и тех, кто с ними имеет дела, – предложил Турецкий. – Спасибо за содержательную беседу, господин Улыбабов. Давайте отмечу ваш пропуск.

Лысый, улыбнувшись на прощанье, так аккуратно закрыл за собой дверь, словно она была из хрусталя.

По словам Улыбабова выходило, что убийство Волкова, Реваза и Дырокола на совести конкурирующей группировки. Совести на самом деле у них, конечно, ни на грош, и подтверждать показания Улыбабова они не станут. И ему верить просто так, на слово, нельзя, как бы складно он ни пел.

Была одна зацепка, по которой можно постараться восстановить ход событий. Незадолго до перестрелки, поблизости от того места, якобы видели машину Лосева. Или похожую… Официальным порядком его не прижмешь – вывернется: свидетели не надежны, а стоит им выяснить, что свидетельствуют они против измайловской группировки, сразу разбегутся, как тараканы, и от показаний откажутся. Остается взять Лося лихим кавалерийским наскоком.

Включив в состав группы для подкрепления Сикорского и захватив по такому случаю табельное оружие, Турецкий выступил незамедлительно (на Артуровой же тачке, как наиболее представительной).

Опоздали буквально на минуту. Подъехав к дому, в котором проживал Лось, они увидели его джип «хонда» в конце квартала.

– За ним! – скомандовал Турецкий. – Посмотрим, что будет делать.

– Уезжать, – предположил Артур.

Лось играть в догонялки не стал, назойливо болтавшихся у него на хвосте сотрудников Генпрокуратуры он то ли не замечал, то ли игнорировал. Давил на всю железку, но откровенно правил не нарушал, на красный свет, во всяком случае, останавливался.

– Круто водит! – одобрил его водительские таланты Сикорский.

Погоня, если это была погоня, продолжалась недолго. Джип проскочил перекресток Тагильской и Открытого шоссе и вырулил на Лесную.

– Куда он так несется?! – чертыхнулся Турецкий. – На историческую родину, что ли, на Лосиный остров?!

Как бы послушав его совета, Лось резко тормознул возле стоявшего у обочины снежно-белого «опеля» с черными, как сажа, стеклами. Из «опеля» тут же выскочили пятеро братков, и вся группа направилась в ту сторону, откуда прибыл Лось с сопровождающими.

– Александр Борисыч! Узнаёте? – Сикорский проехал около ста метров и тоже притормозил.

Двоих по крайней мере Турецкий опознал – их недавние клиенты, которых опрашивали по делу об убийстве в гостинице «Олимпия».

– Серов и, кажется, Пухлый. С ним ты разговаривал.

– Точно. Валерий Алехин, он же Пухлый, ранее не судим, что само по себе странно.

Братки резво удалялись, в их сторону никто не оглянулся.

– Разворачивайся и нагоняй! Лось, похоже, так спешил, что нас не заметил. – Турецкий занервничал. Надо было подождать служебную машину, а не рысачить на Артуровой «мазде», как пижонам. Теперь остались без связи. С другой стороны, дождись они служебной – упустили бы Лося. На кой тогда связь?

Братки остановилась около павильона-забегаловки. Пухлый отделился от общей группы и зашел внутрь.

– Звони, вызывай опергруппу!

Оставшись один, Турецкий первым делом как следует выругался вслух: Сикорский помимо всего прочего еще и не употреблял нецензурных выражений, и материться в его присутствии было неловко, как при ребенке.

Пухлый вышел на улицу и подал знак остальным. Командовал, похоже, Лось, он отдал какие-то распоряжения и вместе с Серым стал у заднего выхода из павильона. Остальные проследовали через парадный вход.

Турецкий огляделся. Телефона нигде поблизости не было, естественно, не было и Сикорского, отправившегося на его поиски. Из машины ему хорошо были видны оба входа в заведение, но не видно, что происходит внутри. Поколебавшись пару секунд, Турецкий, еще раз смачно обругал себя за авантюризм, за то, что встрял в этот дурацкий переплет, снял пистолет с предохранителя и сунул в карман, хотя его с младых ногтей учили так не делать. Из машины он вылезал бочком и также бочком, бочком, чтобы Серый с Лосем не увидели и не узнали, подобрался к дверям.

На сей раз он не успел весьма удачно: пальба началась, когда ему оставалось три шага до входа. Там, где он стоял, стена была металлической, по другую сторону от входа – стеклянной. Патронов народ не жалел: в первую же секунду расстреляли входную дверь и сразу же следом за ней цельную стеклянную витрину два на четыре. Она рухнула с таким грохотом, как будто разорвалась авиабомба. Стрельба на мгновение затихла.

У Турецкого заложило уши, и в глазах заметались красные зайчики – признак легкой контузии. Несколько пуль пробили дюралевую стену рядом с его лицом. Поскольку оставаться в прежней позиции было бессмысленно и небезопасно, а вламываться внутрь – бессмысленно вдвойне – он не взвод спецназа, – Турецкий отступил на несколько шагов, к углу павильона. Вход был по-прежнему под его контролем, и Лось тоже не сможет уйти незамеченным.

Через разбитую витрину на тротуар кубарем вылетел Пухлый. Удар, очевидно, был чудовищной силы, измайловский боец весил никак не меньше центнера, а кувыркался по битому стеклу как акробат на манеже. Он предпринял слабую попытку встать, но не смог, завалился на спину и, видимо, потерял сознание. При падении Пухлый сильно поранил лицо, кровь хлестала, как из крана. Турецкий только теперь обратил внимание, что из павильона валит густой белый дым.

Если там пожар, вот-вот начнется исход. Как поступить в данной ситуации, он решить не успел: за углом раздалась милицейская сирена. Быстро, подумал Турецкий, двух минут не прошло. Или здесь прямо за углом райотдел?

Серый пинком распахнул заднюю дверь, заорал: «Атас!» – и, тут же получив пулю в живот, завалился на спину.