...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский

– А как же «пока миллион не посулят…», – сказал Турецкий, подражая Переверзеву.

– Я вас умоляю! Во-первых, это зарплата. Все официально. Раньше, между прочим, когда «играли не за деньги», всяческие скрытые и явные премиальные и призы составляли львиную долю дохода спортсменов. Вы это больше моего застали и прекрасно должны помнить. А до мирового уровня как в былые годы не дотягивали – так и поныне, и по качеству игры и по деньгам. Раньше – ясно почему: варились в собственном соку. Сильных игроков набиралось на две, от силы на три команды, остальные – «болото». Легионеров со стороны не привлечешь, разве что из соседнего «болота». Случались, конечно, проблески в виде исключения. Тот же «Днепр» или «Заря» в совсем незапамятные времена. Так их тут же растаскивали по столицам. Не Москва, так Киев, какая разница. Короче, сильные соперники встречались между собой пару раз в сезон, остальное время тренировались «на кошках». А так мирового класса не достичь, даже при постоянных аншлагах на трибунах. Сейчас все есть, денег нет. А денег нет – их и не заработаешь, порочный круг. Старперы опять же засели всюду, где только можно, танком не сдвинешь. На «мерсах» ездить все уже научились, а вкладывать деньги в дело – нет пока. Вот посудите: в Голландии народу в десять с лишним раз меньше, чем в России. Пацаны поголовно гоняют в футбол и здесь и там. Гоняют примерно одинаково, юных дарований на тысячу населения тоже, наверное, поровну. Дальше. У нас нормальные спортивные школы далеко не всюду есть. Сразу две трети наших талантливых пацанов отпали, футболистами они никогда не станут. Остальные где-то как-то устроились. К моменту окончания школы подавляющее большинство из них вынуждены футбол бросить. Даже играя в первой лиге, в люди не выбиться: ни славы, ни денег. Про вторую я вообще молчу. И всегда так было. А в шестнадцать-семнадцать лет непонятно еще, кто станет звездой, а кто не станет. Получается, что девяносто – девяносто пять процентов классных игроков мы просеяли через дырявое решето. А те же голландцы отобрали всех. И в сборной у них скамейка запасных длиннее нашей.

Волков глубоко вздохнул – видимо, длинные монологи ему проще удавались на бумаге.

– Простите. Наболело! Вы о чем-то хотели со мной поговорить?

– Да. В каких отношениях вы лично были с Рыбаком? – спросил Турецкий.

Волков немедленно расплылся в улыбке – доброжелательной и веселой – и протянул руку, прощаясь:

– Извините, мне нужно присутствовать на пресс-конференции.

Пресс– конференция действительно уже началась, и не мог Волков продолжать разговор или не хотел, Турецкий не понял. Несомненно разговор стоит продолжить.

Казалось бы, два разных дела, думал Турецкий, а люди, так или иначе с ними связанные, одни и те же. Надо предложить Косте слить оба убийства в единое производство. А что, это мысль. Завелся этакий маньяк, враг всего живого и прогрессивного в нашем спорте, мочит всех направо и налево. Правда, зачем ему было убивать еще и Штайна?

По окончании брифинга Турецкий смог-таки отловить Олейника, буквально на минуту. Тренер вынужден был пообещать, что поможет составить подробнейший план всех разговоров и перемещений Катаняна за последнюю неделю. Для чего Турецкий должен приехать на тренировочную базу сборной завтра к семи утра с ежедневником погибшего главного тренера. (Он в очередной раз обложил себя последними словами: на кой ляд нужно было его оттуда забирать?!)

– Однако, – предупредил Олейник, – особо можете не рассчитывать. Ничего подозрительного в его поведении не было. Я думал после разговора с вами, пытался вспомнить хоть что-нибудь, за что можно уцепиться. И ничего. Как у нас говорят: по нулям.

Петька Волков заехал Переверзеву по физиономии сначала с левой, потом с правой. Но Переверзев (вот что значит старая школа) был как резиновый, он только отшатнулся, нагнул голову и, как бык на красную тряпку, понесся вперед, сметая Волкова и заваливая наземь. Потом он уселся ему на грудь и стал… выщипывать ресницы?!

Рыбак вдруг понял, почувствовал, что это он – Волков и что это ему выщипывают ресницы. И открыл глаза, которые в общем-то были уже и без того вытаращены. Он увидел над собой человека в камуфляже, который был довольно молод и совершенно не похож на Переверзева. Человек в камуфляже еще раз оттянул ему веки, сказал:

– Наверное, просто нажрался, тоже мне, марафонец. – Покачал головой и вышел из комнаты.

Зина вздохнула с облегчением. Кроме нее в комнате была еще какая-то девушка с удивленным выражением лица и высокий чернобровый парень.

Рыбак сел на кровати, помотал головой, механически нахлобучил на нее свою кепку.

– Красивая бейсболка, – вежливо сказал парень.

– Дарю, – сказал Рыбак и наконец вспомнил, где он находится, и в который уже раз подумал, что если выкарабкается вообще когда-нибудь из этой истории, то все равно долго еще будет ходить к психиатру и учиться смотреть нормальные человеческие сны.

Ну да ладно. А сейчас что делать. Звонить или не звонить, вот в чем вопрос.

Волков – затычка во все спортивные дырки, в особенности футбольные. Петька наверняка клюнет на сенсационный материал. А что, если… «Экс-президент футбольного клуба и убийца собственной жены едет общаться с гангстерами, чтобы доказать свою невиновность следствию». Какому, на хрен, следствию?! Следствие давно закрыто. Есть только матерые ищейки, которые наступают ему на пятки. Они сожрут его с потрохами, если он не успеет заставить этого мерзавца…

И Рыбак решительно направился к телефону.

Артур, на которого Турецкий фактически свалил Штайна, осуществляя только общее руководство, был в курсе истории с Мариной Рыбак и Переверзевым.

– После исторической речи Переверзева о роли и месте тренера в создании морального облика российского спортсмена было довольно громкое расследование. Выяснилось, что Марина не имела к этому отношения. Та гимнастка, которая наболтала все это, впоследствии от своих слов открещивалась, причем так убедительно, что, если бы не авторитет Переверзева, может, и придурка, но, похоже, честного человека, пожалуй, могли решить, что он сам все это выдумал. Так или иначе, допинг был, а тренер инициировал его прием или нет, это уже никого не интересовало, в крайнем случае, должен был узнать и пресечь. Короче, Марине пришлось уйти.

– А что у нее было с Волковым?

– В каком смысле? – не понял Артур.

– Спал он с ней или не спал? – вздохнул Турецкий. – Все, что касается покойной жены Рыбака, упирается, кажется, именно в этот вопрос.

– Марина после ухода из тренеров решила податься в журналистику, и Волков, насколько мне известно, просто помог ей с первыми публикациями. А вообще-то он моложе ее лет на десять.

– Это не причина. Если бы он был, скажем, гомосексуалист, тогда другое дело и то стопроцентной гарантии нет.

– Он не гомосексуалист. Довольны? Может, объясните, зачем нам точно знать, были они любовниками или нет? Что, нельзя просто с ним поговорить?