Флот, революция и власть в России. 1917-1921 - Кирилл Назаренко

18 июня 1918 г. комиссар Управления морской авиации и воздухоплавания А. П. Онуфриев описывал в рапорте такую историю. 14 июня в МГШ был вызван по телефону начальник УМА Н. Ф. Чернов, но, поскольку он отсутствовал, поехали заместитель начальника УМА Н. А. Тучков, начальник хозяйственной части Н. Т. Федотов и сам А. П. Онуфриев. Начальник Организационно-тактического отдела МГШ Л. Е. Гончаров заявил прибывшим, что вопрос «чисто технический, а не политический – и присутствие комиссара не нужно. Сказано это было тоном враждебности и презрения, не как ко мне как к отдельной личности, а в целом к представителям Советской власти»[610]. А. П. Онуфриев справился в Канцелярии, не было ли нового положения о комиссарах, так как он пробыл некоторое время в Петрограде и мог быть не в курсе последних новостей. Узнал, что нового положения о комиссарах не было, вернулся и потребовал объяснений. Л. Е. Гончаров вынес копию протокола заседания Морской коллегии от 2 мая 1918 г., «которая не может служить руководством ни для начальников отдельных управлений, ни для комиссаров при них»[611]. А. П. Онуфриев писал: «Эта пощечина была нанесена павшим товарищам за освобождение трудящихся масс и всем, кто, невзирая на все невзгоды, защищает и укрепляет власть Советов. В этом ясно было видно, как враги народа, враги Советской власти и скрывающиеся под разными личинами контрреволюционеры, пользуясь затруднительностью положения Народной власти, подняли головы и с нескрываемым злорадством ждут момента падения существующего строя… Я пустил вслед уходящему Гончарову “Сволочи” и пригрозил всем арестом»[612].

В тот же день, 18 июня, было начато расследование инцидента. Н. А. Тучков сообщил, что они были вызваны на Коллегию НКМД в связи с обсуждением вопроса об авиабригаде особого назначения в Самаре. Л. Е. Гончаров в коридоре, действительно, попросил войти только Н. А. Тучкова. Бывшие офицеры ушли в один из кабинетов МГШ, а комиссар остался в коридоре[613]. Таким образом, все описанное А. П. Онуфриевым оказалось правдой. Однако Л. Е. Гончаров, известный специалист по торпедному оружию, защитивший 28 января 1918 г. в Морской академии диссертацию на тему «Исследование вопроса о вероятности попадания при минных стрельбах по площадям»[614], спокойно продолжал службу в МГШ до 1919 г., после чего был переведен в Морскую академию, занимал там пост начальника факультета военно-морского оружия[615], в июне 1940 г. стал вице-адмиралом. Правда, тридцать лет спустя его репрессировали, и в 1948 г. адмирал попал в тюрьму, но по обвинению, никак не связанному с событиями Гражданской войны. Н. А. Тучков занимал пост начальника Организационного отдела УМА, вероятно, до января 1919 г. Несмотря на явную неправоту бывших офицеров по отношению к комиссару, с ними ничего трагического не случилось.

Упоминаемый А. П. Онуфриевым протокол заседания Коллегии НКМД от 2 мая 1918 г. был связан с рассмотрением высшим руководством морского ведомства вопроса о стычке между начальником ГМХУ Седовым и комиссаром этого управления Бучинским[616]. Коллегия пришла к выводу, что необходимо разработать подробное Положение, инструкцию и штат комиссаров центральных учреждений морского ведомства, в дополнение к приказу № 114 от 1917 г. В качестве основного содержания такого Положения было предложено следующее: комиссары контролируют работу начальников в политическом отношении, но не по специальности; начальники управлений являются ответственными руководителями; в случае несогласия с начальником учреждения комиссар докладывает коллегии, а в исключительных случаях приостанавливает исполнение распоряжения начальника, но под свою полную ответственность за возможные последствия.

Вслед за матросскими и солдатскими комитетами осенью 1917 г. в изобилии появились выборные организации чиновников. Поначалу новое руководство морского ведомства относилось к ним весьма положительно, а ЗСМВ тщательно наблюдал за соблюдением прав различных выборных органов. Например, 7 декабря 1917 г. ЗСМВ опротестовал решение ВМК о назначении начальником Канцелярии Морского министерства А. Ю. Юрисона, тогда как, по мнению членов Совета, следовало назначить А. П. Яблонского, выбранного служащими канцелярии[617].

Комитет служащих Канцелярии Морского министерства отличался большой активностью. Его деятельностью руководил Исполнительный комитет во главе с председателем Н. И. Солтычевым и секретарем И. Н. Максимовым. Исполком канцелярии Морского министерства избирал на должности служащих, и в конце ноября 1917 г. помощником начальника канцелярии был избран А. П. Яблонский[618]. Вскоре он стал товарищем председателя Исполкома[619]. Исполком занимался вопросами распределения пайков, перевода должностей чиновников из одного класса в другой, заменой негодных пишущих машин[620], словом, выполнял функции руководителя подразделения. 19 февраля 1918 г. самим Исполкомом было утверждено «Положение об Исполнительном комитете Канцелярии Морского министерства». Согласно «Положению» выборы в Исполком проводились по куриям, в частности, существовала курия делопроизводителей (от нее полагалось избирать трех представителей), курия чинов регистратуры, курия переписчиц и курия сторожей (по два представителя от каждой). В Исполком не мог быть избран управляющий канцелярией и служащие, проработавшие в учреждении менее полугода. Исполком имел право накладывать взыскания – предостережение, порицание, представление к увольнению[621]. Как можно видеть, даже в таком бюрократическом органе, как Канцелярия Морского министерства, революция создала весьма дееспособный выборный орган, активно влиявший на деятельность учреждения. Эвакуация учреждений Морского министерства в Москву в апреле 1918 г. нанесла деятельности выборных органов сильный удар, поскольку часть сотрудников была уволена по сокращению штатов[622].

Последнее, 27-е заседание Исполкома служащих Канцелярии приходится на 20 августа 1918 г.[623]