Александр Блок - Владимир Новиков

«Сон» . Согласно Евангелию, Христос был похоронен в гробе (так называлась пещера для захоронения), выдолбленном в скале. К двери был привален камень. Первосвященники и фарисеи добились от Пилата, чтобы у гроба поставили стражу, а к камню приложили печать. Когда по прошествии трех дней Мария Магдалина и другая Мария пришли посмотреть гроб, увидели ангела Господня, сидящего на камне, который он отвалил от двери гроба, сойдя с небес (Мф. XXVIII, 2).

Блок смело обыгрывает этот эпизод, ставя в эту ситуацию себя, мать и жену: «Я видел сон: мы в древнем склепе / Схоронены; а жизнь идет…» Жене «не дорога свобода: / Она не хочет воскресать», мать просит его сдвинуть камень собственной силой. Он же отвечает:

Восстание из мертвых в этом мифотворческом сюжете связано с духовным усилием («усильем воскресенья», как потом удачно выразится Пастернак). И с верой. Обратим внимание, как в третьей строфе предстает Христос:

Неверие здесь безусловно осуждается. Не дерзкое кощунство, не поэтическое богоборчество, а обыденное, сопряженное со скукой неверие. По сей причине стихи эти нечасто цитировались советскими блоковедами, а те, кто осуждал Блока с православных позиций, предпочитали «Сон» не замечать. Примечательно, что свободная от обеих идеологических крайностей английская исследовательница Аврил Пайман сочла данное стихотворение знаковым и назвала свою книгу о Блоке «Ангел и камень».

«Посещение» . Последняя точка в сюжете «Блок и Садовская». В марте 1910 года до Блока доносится ложный слух о смерти Ксении Михайловны, и он дописывает цикл «Через двенадцать лет», добавив в него три сильных, «классичных» стихотворения, воспевающие «синий призрак умершей любовницы». Но написанное в сентябре «Посещение» стоит выделить особо как оригинальное двуголосое построение. Это диалог женского и мужского начал, напоминающий о «Снежной маске», с той разницей, что здесь не театральная игра, а абсолютная, под знаком реальной смерти, серьезность.

С этими стихами (о них уже шла речь в начале нашей книги) приключилось бытовое недоразумение. Когда Блок показал их Александре Андреевне, та вдруг приняла на свой счет строки: «Я привык, чтоб над этой постелью / Наклонялся лишь пристальный враг». И даже пробовала отравиться вероналом. (Оснований к тому не было никаких: мать «врагом» поэт не считал даже в минуты отчаяния или гнева. Незадолго до того написанный «Сон» (сопровожденный затем посвящением «Моей матери») достаточно показателен. Но досадный этот эпизод обнаруживает важную закономерность: диалог двух душ — процесс очень интимный, все остальные люди в этот момент — лишние, они даже могут казаться врагами (в черновом наброске злополучная строка звучала: «Наклонялись лишь злые враги»). Поэт, выходя в интимное пространство творения, не может не отчуждаться от самых близких людей.

«Комета» . И это стихотворение проникнуто ощущением трагической полноты бытия. Пушкинское «упоение в бою / И мрачной бездны на краю» находит продолжение у Блока:

Созданию этого поэтического гимна бесстрашию (в сентябре) не помешал тот прозаичный факт, что комету Галлея, о появлении которой тогда много говорили, Блоку увидеть 11 мая в Шахматове не удалось, хотя он и поднялся из теплой постели в четвертом часу утра.

«Идут часы, и дни, и годы…» Одно из самых загадочных стихотворений Блока. О вечном рыцарстве. Время лирического сюжета – всегда. У лирического героя из рук выпадает меч, а он перед тем видит, как «телеграфные звенели / На черном небе провода». Анахронизм преодолен музыкально. Финал:

Здесь видят вагнеровского Тристана, срывающего повязку со своей раны перед смертью. А можно углядеть еще и ход к идущей драме Блока «Роза и Крест», к гибели Бертрана (хотевшего, по словам Блока, «примирить Розу красоты и бессмертия с Крестом страдания») со словами: «Радость, о, Радость-Страданье, / Боль неизведанных ран!», к финальной реплике Изоры: «Мне жаль его. Все-таки он был верным слугой».

«В неуверенном, зыбком полете…» Поначалу стихотворение называлось «Аэроплан». Нейтральный трехстопный анапест, традиционная рифмовка, а меж тем — авангардные стихи. По содержанию. Авангардность — это обращенность в будущее и одновременно причастность к глубокой архаике. «Что-то древнее есть в повороте / Мертвых крыльев, подогнутых вниз». Аэроплан у Блока — не новейшее изобретение, не создание рук человеческих, а как бы изначальный элемент мира, сотворенного Богом:

Метафора может иметь тонкое эмоциональное преимущество перед двучастным сравнением. «Но под легкую музыку вальса / Остановится сердце — и винт». Слово «мотор» не проговорено, и потому так пронзительно звучит слово «сердце» в применении к стальной птице. В следующем году, 14 мая, Блок будет присутствовать на Коломяжском аэродроме и станет свидетелем гибели летчика В. Ф. Смита, о чем напишет стихотворение «Авиатор», где самолет, «ночной летун», предстанет уже как «зверь с умолкшими винтами». Гибельный симбиоз пилота и машины — символическая модель отношений человека с миром.

Такова блоковская золотая «дюжина» десятого года — по неизбежности вкусовая и субъективная. Читателю ничего не стоит заменить какие-то стихотворения другими, но, полагаем, и в измененном перечне сохранится та же закономерность: тематическое и ритмическое разнообразие, полнота, динамика, связь стихов 1910 года с творческим прошлым поэта и обращенность к его творческому будущему.

Блок-лирик подошел к очередному промежуточному финишу, и работа с издателями и редакторами дает ему повод и возможность подвести предварительные итоги двенадцати него труда. В сентябре он получает приглашение от Брюсова печататься в журнале «Русская мысль», и в ноябрьском номерере появляется подборка из четырех стихотворений («Демон», «В ресторане», «Черный ворон в сумраке снежном…», «Сегодня ты на тройке звонкой…») с общим знаковым названием «Страшный мир».

В октябре он начинает готовить для издательства «Мусагет» новую книгу стихов — «Ночные часы», куда войдут вещи на писанные в 1908—1910 годах, в том числе «Итальянские стихи». Будет там и раздел «Страшный мир», и раздел с новым для Блока названием-символом — «Возмездие».

Наконец 31 октября Блок, приехав в Москву, получает от «Мусагета» предложение издать свое собрание сочинений. Не сочинений, а стихотворений — так решает он. Из трех книг. Дополнить «Стихи о Прекрасной Даме» и «Нечаянную радость», а третья книга включит «Землю в снегу» с «Ночными часами». Это будет не механическое соединение прежних книг, а целостная трилогия.