Аламут - Владимир Бартол

тех, кто по своей природе не предназначен для этого, все, что она означает, - это куча пустых слов. Но если кто-то рожден для этого, то это может стать северной звездой его жизни. Карматы и друзы, к которым принадлежал Хаким Первый, признавали девять ступеней, через которые должны были пробиваться их послушники. Их приверженцы завлекали новых адептов рассказами о семье Али и приходе Махди. Большинство новообращенных довольствовались простыми легендами. Более амбициозные требовали от них более подробных ответов, и им говорили, что Коран - это некая чудесная метафора для высших тайн. У тех, кто все еще не был удовлетворен, учителя подрывали веру в Коран и ислам. Если кто-то хотел зайти еще дальше, он узнавал, что все верования равны в своей точности или неточности. Пока, наконец, небольшая, элитная горстка людей не была готова познать высшую из всех истин, основанную на отрицании всех доктрин и традиций. Этот уровень требовал от человека величайшего мужества и силы. Ведь это означало, что всю свою жизнь он проведет без твердой почвы под ногами и без какой-либо поддержки. Поэтому не стоит беспокоиться о том, что наш принцип потеряет свою эффективность, даже если о нем узнает множество людей. Большинство из них все равно его не поймут".

"Теперь понятно", - сказал Абу Али. "Ранее вы сказали, что вызвали нас по поводу вашего завещания и престолонаследия. Что заставило вас задуматься об этих вопросах? Вы все еще сильны и здоровы".

Хасан рассмеялся. Он продолжал расхаживать по залу целеустремленными шагами. Стоящие на помосте внимательно следили за ним глазами.

"Никто не знает, что принесет следующий день, - ответил он. "Завещание, которое я планирую оставить после себя, таково, что тому, кто его исполнит, придется тщательно ознакомиться с некоторыми деталями. И поскольку я выбрал вас и Хусейна Алькейни в качестве своих наследников, сегодня я хочу раскрыть план, который станет основой нашего учреждения, по крайней мере, вам двоим, присутствующим здесь. Правда, моя идея отчасти основана на опыте Хакима Первого и римской церкви. Но ее подлинная суть - полностью мое собственное изобретение. Позвольте мне объяснить".

Он лег рядом с ними, и на его лице заиграла детская улыбка - такая улыбка бывает у людей, когда они знают, что их слова могут рассмешить окружающих или даже показаться им сумасшедшими. Улыбаясь таким образом, он заговорил.

"Помните, Мухаммед обещал райскую роскошь в потустороннем мире тем, кто падет, сражаясь за ислам с мечом в руках? Он говорил, что они будут гулять по лугам и полям и лежать рядом с журчащими источниками. Вокруг них будут распускаться цветы, и они будут вдыхать их пьянящий аромат. Они ели вкусные блюда и фрукты. Прекрасноволосые и темноглазые девы прислуживали им в стеклянных павильонах. И несмотря на то, что эти девы оказывали бы им услуги, они навсегда оставались бы скромными и девственными. Из золоченых кувшинов им наливали вино, от которого они никогда не пьянели. Дни вечности проходили бы для них в роскоши и непрестанном наслаждении..."

Стоящие на помосте внимательно наблюдали за ним и время от времени кивали.

"Мы хорошо знакомы со всем этим", - улыбнулся Абу Али. "Доверьтесь нам".

"Хорошо", - сказал Хасан. "Видите ли, первые верующие, опираясь на эти обещания, сражались, как львы, за своего лидера и его учение. Все, что он приказывал им делать, они выполняли с радостью. Говорят, что некоторые из них умерли с улыбкой на устах, видя в духе потусторонние наслаждения, которые их ожидали. Увы, после смерти Пророка эта вера и доверие к его обещаниям угасли. Пыл угас, и верующие стали придерживаться более надежного принципа: лучше иметь что-то, чем искать. Ведь никто еще не вернулся из потустороннего мира, чтобы сказать, действительно ли то, что провозгласил пророк, было правдой. Если мы сравним себя и свою концепцию с концепцией Пророка и с концепцией ислама, то увидим, в каком легком положении находился Мухаммед по сравнению с нами. Ведь только такая вера, характерная для первых приверженцев ислама, способна творить чудеса. Без нее институт чистого разума, каким я представляю себе наш, не может быть реализован. Поэтому моей первой задачей было воспитание адептов, которые будут обладать такой верой".

"Поздравляю, ибн Саббах, - прервал его Абу Али. "Сегодня утром федаины доказали, что ты преуспел".

"Друг мой, неужели ты думаешь, что я не знаю, насколько наши федаины все еще отстают от первых верующих Мухаммеда? Но позволь мне также сказать тебе следующее: Я должен достичь большего, гораздо большего, чем достиг он".

Стоящие на помосте обменялись взглядами и улыбнулись.

"Ты преследуешь нас, как будто ты - леопард, а мы - добыча", - заметил Бузург Уммид. "Ты улыбаешься своей загадочной улыбкой, и мы уже умираем от желания узнать, куда ты направляешься со своими странными странствиями".

"Мой план грандиозен, - продолжил Хасан. "Вот почему мне нужны верующие, которые будут так сильно жаждать смерти, что не будут ничего бояться. На самом деле они должны будут полюбить смерть. Я хочу, чтобы они гнались за ней, искали ее, умоляли ее смилостивиться над ними, как если бы она была жестокой и нежелательной девой".

Абу Али и Бузург Уммид громко рассмеялись. Они подумали, что Хасан, как обычно, подначивает их, и самым умным поступком для них будет показать, что они ему не верят.

Хасан продолжал невозмутимо стоять на своем.

"Наш институт должен быть настолько сильным, чтобы противостоять любому врагу и, если понадобится, всему миру... Он должен стать своего рода верховным наблюдательным советом планеты. Увлечение наших верующих смертью поможет нам достичь этого. Ведь делая возможной их смерть, мы проявляем к ним свою особую милость. Конечно, они не будут выбирать, как им умереть. Каждая смерть, которую мы одобряем, должна принести нам новую великую победу. В этом суть моего плана и одновременно завета, который я хочу открыть вам сегодня".

Несмотря на улыбку, сопровождавшую его слова, в его голосе прозвучало странное рвение. Собравшиеся на большом помосте не знали, что и думать.

"Интересно, сегодняшняя победа над турками пробудила вашу гордость, и вы теперь шутите с нами, или..."

Слова Абу Али застряли у него в горле.

"Да...? Продолжай!" Хасан рассмеялся. "Скорее всего, ты пришел к тому же выводу, что и рейс Лумбани, когда я был его гостем в Исфахане. Я вижу ваши сердца. Вы думаете: "Он сошел с ума". Но подождите, пока вы не увидите сюрпризы, которые я для вас приготовил".

Абу Али молча сердился.

"Так или иначе, -