Сердце Вербарии - Дмитрий Савчатов

ее важной частью. Тысячи огней и разномастных экранов, километры перемычек и проводов, кнопки, датчики, какие-то колбы с искрами… «Супервычислитель».

Сейвен обратил внимание, что купол залы, как огромный проекционный экран, отображал сотни и сотни лиц. Мужских и женских, детских и состарившихся, красивых и неприглядных, но одинаково спящих. Одни иконки тухли, и на их месте тотцикл появлялись другие.

Робот остановился возле мозгового столба и протянул к нему руку. Проекция из тысяч лиц потухла. На несколько квиков стало темно и только экраны центрального компьютера мерцали информационной аурой. Затем проекционный купол вспыхнул мягкой голубизной и ожил.

Пред ними раскинулся Мегаполис. Но не тот, каким они видели его в натуре, а таким, какой он был, десятки фаз назад, до начала Той войны. Живой, кипучий, чистый и… Счастливый. Именно счастье читалось в лице каждого, кто попадал в объектив вездесущей камеры. Но вот картинка дрогнула и план изменился. Теперь транслировался армейский марш. Все те же желтокожие с большими глазами лица, но с печатью тоски. В них читалась покорность судьбе, признание ее неотвратимости. От деталей картинка сместилась к общему плану, поднялась выше, явив стройные колонны и ряды. Мелькала техника, какие-то непонятные орудия и устройства военного толка… А над всей армией чернел силуэт, грозовой тучей заслоняющий половину неба. Потом замелькали картинки, знакомые по учебникам истории, рассказам ветеранов и… Близкие по личному опыту. Сейвен видел последние нарны Либраи — их с Крайтером родного города; стал свидетелем «Лазурной ночи» в Йерашане… Жуткие видения оборвались, уступив место прежнему грозовому силуэту. Зловещая фигура съежилась, скомкалась, обратилась в маленькое черное пятнышко, которое со всех сторон обступили сияющие звезды. Миллионы искорок смыкались вокруг мечущейся кляксы, пока не заслонили ее целиком. План сменился на двенадцать башен в центре Мегаполиса, пронзая его лицами и образами людей. Но не спящих, а живых, со счастливыми улыбками на лицах. Наконец обзор поднялся над Мегаполисом, показав его настоящим, укрытым за пеленой неподвижного шторма. Вдруг все подернулось рябью и город стал прежним, таким, каким он был многие годы назад. Вскоре изображение исчезло совсем, уступив место мозаике из спящих лиц.

Робот отдернул руку, развернулся и зашагал к выходу, жестом призывая идти за ним. Они немного прошли по коридору и остановились у двери, которую миновали чуть раньше. Провожатый поднял руку чтобы толкнуть ее, но остановился. Он оглянулся на спутников — сделал это как мог, всем корпусом. Несколько квиков объективы поблескивали оранжевым светом. Он будто сомневался, стоит ли пускать гостей и показать им то, что сокрыто за дверью. В итоге он решился и распахнул ее.

Едва они перешагнули порог, как в комнате зарделся свет. В отличие от прежних мест башни здесь все подчинялось румяному багрянцу. Цилиндрическую залу обрамляла дюжина саркофагов. Теперь их прозрачные крышки поднимались к потолку, образуя подобие вывернутого наизнанку цветка. Робот остановился в центре и развел руками, как бы приглашая занять места.

— Он хочет, чтобы мы легли в криокапсулы, — на всякий случай пояснила Разиель.

— А мы должны? — спросил Крайтер, заглядывая в одну из лож.

— Я думаю, что он приглашает нас в новый Мегаполис, — медленно произнес Моргот. — Вы видели картинки. Я их тоже видел. Из них я понял, что они основали новый город в мире снов. Или где-то рядом.

— Выбор есть всегда, — повторила Лейла слова Дейта Сауро и подошла к ближайшей капсуле. — Либо так, либо мы остаемся здесь и толкуем с глухонемым слугой.

— Это наш шанс узнать то, за чем мы сюда пришли, — пожала плечами Диз. — Другого такого не будет. Нужно принять приглашение, только… Только пусть кто-то останется здесь, в этой комнате, чтобы в случае чего вернуть нас.

— Останусь я, — проговорил Сейвен. — Все равно мне не уснуть.

Когда все заняли приглянувшиеся капсулы и приготовились отправиться в неведомый мир, Сейвен подошел к Диз.

— Я все время буду рядом. Приглядывай за ними и будь осторожна. Только хранители знают, какие у меня дурные предчувствия на счет этого.

— У нас нет выбора, Сейв. А если есть, то он мне не нужен.

— Сладких снов, — он поцеловал ее, впервые никого не стесняясь, и отступил на шаг назад, наблюдая, как опускается прозрачная крышка.

Потом Сейвен перевел взгляд на Айро — девочка смотрела на него во все глаза. «Спи сладко, Айро. Пусть твой сон будет добрым».

— «До встречи, дядя», — услышал он в ответ прежде, чем ее веки сомкнулись.

Act 24

Сейвен открыл глаза и огляделся. С удивлением он обнаружил своих товарищей, лежащих рядом на прохладной траве под открытым небом. «Какого демона?! Я ведь не мог! Я не должен быть с ними!» Но по-настоящему он изумился, когда посмотрел на свои руки. Миниатюрные, хрупкие, с розовыми детскими пальчиками.

— Я — Айро? — произнес он и тут-же инстинктивно зажал ладошками рот. — Вот гадство!

«Что же это? Айро осталась в моем теле? О, хранители! Лучше бы ей тоже не ложиться в эту капсулу! А что, если ее больше нет? Что если Айро пропала, когда я уснул?!» От волнения он вскочил на ноги, с досадой отмечая, каким низеньким стал.

— Вставайте! Вставайте же, ну! — Сейвен принялся тормошить Диз, но на взрослые тела смурь подействовала сильней и в себя они приходили медленней.

Возвращаясь к сознанию, товарищи с изумлением узнавали в девочке боевого друга. Его слова и жесты явно обнаруживали подмену личности, от которой становилось несколько не по себе. Больше всех обеспокоилась Разиель:

— Это очень плохо. Если Айро застряла в реальности в теле Сейвена, неизвестно, как она поведет себя, осмыслив, куда попала. Причем совершенно одна. А если ее не стало. Нет, я… Я даже думать об этом не хочу.

Уснув на вершине башни, они проснулись в, пожалуй, самом низком пункте Мегаполиса — на берегу одной из рукотворных рек, чьи прохладные воды неспешно текли к горизонту. Набережная являла озелененную полосу, сопровождающую реку настолько, насколько хватало глаз. Спускающиеся к воде ступени, изящные столбы с цветочными горшками на венцах, скамейки и трамплины свидетельствовали об активном участии местных в жизни реки. Незамеченные сразу, обнаружились и жители Мегаполиса: они гуляли, плавали и просто стояли у перил и любовались ясным днем. Все как один носили просторные белые хламиды и никуда не спешили.

Тронувшись с места, товарищи обнаружили, что невидимы для окружающих. Компанию вполне устроило бы положение совершенных невидимок, но тут же встретился и тот, кто видел их яснее ясного. Человек пытливо глядел на них и улыбался.

— Мое почтение, странники, — произнес он