Ангелы - Мэриан Кайз

Когда я решилась, то Гарв от радости чуть не взорвался.

– Что изменило твое мнение?

– Не хочу стать одной из теток, которые воруют младенцев возле супермаркетов, – ответила я.

– Ты не пожалеешь, я обещаю, – подбодрил он меня.

Пока что я подозревала, что еще как пожалею. Но мое негодование было сглажено тем, что Гарв действительно не понимал, какие сомнения меня мучают. Гарв искренне полагал, что как только я залечу, то все мои тревоги смоет поток эстрогена.

– Мне купить термометр для измерения базальной температуры?

Гарв испугался.

– Нет, может, мы просто… И мы просто…

Когда мы первый раз занимались сексом без предохранения, у меня было чувство, что я прыгаю с самолета без парашюта. И хотя нам сказали, что результата можно ждать через полгода-год, я постоянно прислушивалась к своему телу.

Но, несмотря на риск, мои месячные приходили, и даже менструальные боли не могли притупить чувство облегчения. Я немного расслабилась. Забеременею в следующем месяце. Может, я как раз из тех женщин, кому на это требуется год.

Безнадежно. Я убедилась в этом уже в следующем месяце. Уже через несколько минут я знала. Я не начала тут же требовать арахисового масла и сандвичей с васаби, но что-то внутри было не так. А потом я резко возненавидела бутерброды с беконом, салатом и помидорами, которые продаются в крупных супермаркетах. И я поняла.

Да ладно вам, в прошлом месяце я тоже была уверена, хотя беременности не было и в помине. Но в этот раз через пару дней стало ясно, что это не мое больное воображение разыгралось. Я залетела. Почему я была так уверена? Возможно, отчасти потому, что до восьми вечера мне все время хотелось плакать. А если кто-то проходил в метре от моей груди, мне хотелось убить его. И еще я была бледная, как мел. Кроме тех моментов, когда лицо было зеленым, как листик мяты. Все не так. Когда Шелли была на пятой неделе беременности, она поехала в поход в Пиренеи. Зачем? В сущности, я знаю не больше, чем вы. Но она проходила по десять миль по пересеченной местности и никогда не жалела о своем легкомысленном поступке. А Клер первый месяц даже не догадывалась о беременности, и клубилась дни и ночи напролет, и ни разу даже не обнялась с унитазом.

Но меня тошнило больше, чем кого бы то ни было. Выносить это мне было особенно трудно, потому что в принципе меня тошнило не часто. Даже на моем мозге это сказалось негативно. Я не могла собраться с мыслями. Для официального подтверждения мы сделали тест на беременность. Когда на нем показалась вторая голубая полосочка, Гарв заплакал. Как обычно плачут мужчины, притворяясь, будто им в глаз попала ресничка. Я тоже зарыдала, но по другой причине.

Хотя меня все время тошнило, я все же продолжала работать. Не знаю, была ли от меня хоть какая-то польза. Единственное, что меня поддерживало, – образ кровати, которая ждет меня после рабочего дня. Когда я наконец приезжала домой, то чуть не плакала от облегчения и сразу бежала в спальню. Если Гарв добирался до дома раньше меня, он уже отгибал покрывало, и мне нужно было только заползти и улечься под прекрасной прохладной простынкой. Тогда Гарв ложился рядом, а я хватала его за руку и шипела, что ненавижу его.

– Я знаю, – вполголоса отвечал он мне. – Я тебя не виню. Но обещаю, что скоро, всего через несколько неделек, тебе станет легче.

– Да, – с благодарностью шептала я. – Спасибо тебе. И тогда я тебя убью.

Рано или поздно я с трудом принимала сидячее положение, у Гарва уже срабатывал рефлекс.

– Тазик? – заботливо спрашивал он, так как это было сигналом «будь готов к позыву на рвоту!».

– «Картошка – это круто», – бормотал Гарв фразу из навязчивой рекламы, пока я делала свое «вау» в розовенький тазик, купленный специально для этого случая.

По прошествии первого месяца внутри меня что-то начало пульсировать. Это ощущение было таким необычным, что я даже не могла определить его.

– Нарушение пищеварения? – предложил Гарв. – Газы?

– Нет, – в изумлении ответила я. – Я думаю, это может быть… восторг.

И Гарв снова заплакал.

Можете назвать это гормональными перестройками или природными инстинктами, как вам больше нравится, но, к моему величайшему удивлению, я вдруг очень захотела этого ребенка. В семь недель мы пошли делать первый раз УЗИ, и моя любовь прорвалась, как плотина. На неровной серой поверхности было видно маленькую капельку, которая была темнее всех остальных капелек. Это был наш малыш. Маленький человечек, новый и уникальный. Наше создание. И это я его вынашивала.

– Это чудо, – прошептала я, пока Гарв изучал Капельку.

– Загадка новой жизни, – торжественно согласился он.

Настроение у нас скакнуло резко вверх, захотелось отпраздновать. И мы не пошли на работу, а отправились пообедать в ресторан, где я раньше бывала с клиентами, отчего не могла насладиться трапезой как следует. В этот раз мне даже удалось съесть куриную грудку, и не сблевать. Потом мы гуляли по городу. Он уговорил меня позволить ему купить сумочку от JP Tod (ту самую, которую клянчила Элен). Она была такой дорогой, что я сама никогда бы ее не купила, даже учитывая наличие счета на покупку «милых дамских штучек».

– В последний раз мы тратим деньги на такую вещь, – кокетливо объявил Гарв.

Тогда я купила ему диск с записью саксофониста, о котором я ровным счетом ничего не знала, но которого любил Гарв.

– В последний раз ты сможешь послушать музыку, – не менее озорно заявила я.

Это был один из самых лучших дней в моей жизни.

Тогда-то мы и решили отдать Попрыгунью и Побегайчика Дермоту. Он к ним очень привязался. Хотя нам было жалко с ними расставаться, но мы решили, что их придется отдать, когда родится малыш. Мы слышали достаточно ужасов о ревнивых питомцах, которые нападали на младенцев. Хотя наши крольчата не проявляли признаков злости, но мы понимали, что рисковать нельзя. Со слезами на глазах мы отдали их Дермоту и пообещали часто навещать.

Примерно тогда же изменилось и еще кое-что. Я никогда не была в восторге от собственного тела. Ну, я не ненавидела его настолько, чтобы сесть на голодную диету или отрезать лишний кусок, но праздновать было нечего. Однако беременность принесла кардинальные изменения. Я чувствовала себя зрелой, прекрасной, могущественной, и, как ни смешно это звучит, полезной. До этого я воспринимала свою матку как кольцо для ключей внутри дамской сумочки. Ни пользы, ни красоты, но оно входит в комплект, так что приходится брать.

Другим сопутствующим результатом беременности было ощущение нормальности. Я так долго чувствовала себя чуть ли не моральным уродом из-за отсутствия материнского инстинкта. И вот в первый раз за длительный срок я двигалась синхронно с остальным миром.

Предполагается, что до двенадцатой недели нужно держаться, и лишь потом можно рассказать другим. Обычно я – могила. Но только не в этом случае. Так что на восьмой неделе мы сообщили ошеломительную новость нашим семьям, которые были рады (ну, большинство родственников, по крайней мере).