Наблюдения, или Любые приказы госпожи - Джейн Харрис

На остальных портретах супруги были наряжены в разные диковинные костюмы. Вот господин Джеймс одетый пиратом, в треуголке и с саблей в руке. А вот миссус, почти неузнаваемая в обличье темнокожей восточной принцессы, в халате подвязанном широким поясом, с кувшином установленным на бедре. На последней фотографической карточке супруги были запечатлены вместе. Господин Джеймс с величественным видом стоял у задрапированной кафедры, в отороченной мехом мантии, с золотыми цепями на груди. А миссус, наряженная служанкой, в старомодных фартучке и чепце, в платьице с закатанными рукавами, смиренно преклоняла перед ним колено, поднося своему повелителю кубок вина.

Думаю, последняя фотография поразила меня сильнее всего, все-таки странно было видеть миссус в образе служанки.

— Мы ходили к Хендерсону на Принс-стрит, — говорила миссус. — Хорошо получилось, правда? А с тебя когда-нибудь делали фотографические портреты, Бесси?

— Нет, мэм, — ответила я. (Это была не совсем правда, меня пару раз фотографировали в так называемых традиционных позах, по крайней мере такое выражение употреблял фотограф.)

— В следующий раз я возьму тебя с собой в Эдинбург, — сказала миссус, — и мы сходим в ателье Хендерсона. Я хочу, чтобы он заснял тебя в рабочей одежде. Портрет выйдет очаровательным.

Она продолжала раскладывать карточки на столе, обращая мое внимание на разные интересные детали. Ей пришлось намазать лицо какой-то желтой пастой, чтобы выглядеть смуглой на «восточном» портрете. Кубок был не настоящий, а из раскрашенного картона. Отороченная мехом мантия, даром что с виду роскошная, воняла камфарой.

Пока миссус весело щебетала, я напряженно думала о своем. Я точно помнила, что положила «Наблюдения» обратно в стол, но хоть убей не могла вспомнить, остался ли ключ в замке ящика. Мне страшно не хотелось врать, будто я нашла ключ в ее отсутствие, ведь тогда она наверняка забеспокоится, уж не заглядывала ли я в стол — а на черта мне лишние подозрения?

— С вашего позволения, мэм, — сказала я, торопясь подняться к ней в комнату прежде ее, — я отнесу ваш багаж наверх.

Я поспешила в холл, ожидая увидеть там два чемодана, но обнаружила только один, чемодан миссус. Я заглянула в кабинет, но там никого не оказалось. В доме стояла такая тишина, что можно услышать как паук пукает. Я воротилась в кухню. Миссус по-прежнему сидела за столом, восхищаясь фотографическими портретами. Я внимательно уставилась на нее, потом спрашиваю:

— А что, господин Джеймс сам отнес свой чемодан наверх, мэм?

— Мм? — откликнулась она. — О нет… я вернулась одна.

Она склонилась над фотографиями, и я не видела ее лица.

— Почему, мэм? Что стряслось?

— Ничего не стряслось, — говорит она. — Почему непременно что-то должно стрястись? Я просто вернулась пораньше. — Она подняла на меня взгляд и рассмеялась. — Ох Бесси, я сыта по горло городом, благодарю покорно. На кошмарном званом ужине я поприсутствовала, и Джеймс больше во мне не нуждался.

Миссус спокойно смотрела мне в глаза, и я не понимала толком, верю я ей или нет. Но прежде чем я успела сказать еще что-нибудь, она попросила:

— А расскажи-ка, Бесси, что здесь происходило в мое отсутствие?

Перед моим умственным взором возникла сперва Нора, потом моя мать. Затем я вспомнила свое падение с железнодорожного откоса и поезд, со страшной скоростью проносящийся мимо, буквально в нескольких дюймах от моего лица.

— Ровным счетом ничего, мэм.

— Ясно. — Не знаю, в тоне ли миссус было дело или в выражении лица, но я сразу поняла, что она мне не поверила. Далее она спросила: — А тебе было не страшно одной в доме ночью?

— Нет, мэм.

— Ты видела кого-нибудь?

— Нет, мэм, — говорю. — И пожалуйста, пожалуйста, гоните прочь дурные мысли. Мы же договорились: никакого призрака в доме нет и никогда не было!

Миссус странно взглянула на меня, потом коротко рассмеялась.

— Да я спрашивала, видела ли ты Гектора или еще кого-нибудь из фермерских работников.

— О! — говорю. — Прощу прощения, мэм. Нет… не видела. Ну разве только Гектора, мельком.

И я побежала относить чемодан наверх.

Маленький медный ключик торчал в замке, ящик стола был заперт. Я быстро вытащила ключ и зашвырнула под кровать — как раз вовремя, ибо уже в следующий миг миссус стремительно вошла в комнату и начала распаковывать вещи. Я встала подле нее и принялась разглядывать пол, театрально хмурясь и цокая языком.

— Ну и пылища здесь, мэм, — говорю, — просто ужас.

Я сбегала вниз за шваброй и давай подметать пол. Через несколько секунд я — совершенно случайно! — нашла под кроватью ключик от стола.

— Вы только гляньте, мэм! — изумленно воскликнула я, поднимая с пола ключ. — Верно, вы ненароком запнули его туда.

Миссус мигом выхватила у меня ключик и сунула в карман. И такой у нее сделался довольный вид, просто сердце радовалось! Теперь она сможет отомкнуть ящик стола и писать дальше свои «Наблюдения», если захочется. Я надеялась, что она будет писать, ведь я знала, как ей нравится это занятие.

Вечером мы ужинали вдвоем в кухне, как в прежние дни. За едой миссус поподробнее рассказала мне про поездку в Эдинбург: про гостиницу, где в номере воняло газом, про посещение электрического Волшебного Фонтана и про скучный ужин, где ей пришлось несколько часов кряду наблюдать, как ее муженек лижет волосатую задницу Дункана Гренна, ЧП (ну разве что она выразилась поизящнее).

В какой-то момент миссус порывисто сжала мою руку.

— Милая Бесси, я знаю, в последнее время я уделяла тебе мало внимания, но скоро все переменится. После установки фонтана Джеймс уедет в Глазго, возможно на две недели. В прошлом году об эту пору он уезжал на целый месяц! Так что в недалеком будущем мы с тобой станем проводить много времени вместе.

— Да, мэм.

— И я хочу отныне быть с тобой честной, — сказала она. — Видишь ли, я кое-что от тебя утаила. Это секрет, Бесси. Никто о нем не знает. Но я поступила дурно, что скрыла от тебя.

Странные вещи творятся у нас в головах в подобные моменты. У меня в голове вдруг стало пусто. Я смотрела на миссус и думала, ну какая же у нее гладкая, белая кожа. Даже волоски у нее на висках растут чудо как красиво. Да разве столь восхитительное создание способно на дурные поступки?

Миссус встала, немного прошлась по кухне и после минутного колебания заговорила:

— Я пишу книгу. Книгу про слуг. Не роман, а теоретическое сочинение о преданности, послушании и так далее. Уверена, ты о чем-то таком догадывалась, принимая во внимание разные мои поручения.

Она умолкла, словно ожидая от меня каких-то слов. Но я не нашлась что сказать и просто кивнула. Тогда она продолжила:

— Книга — это секрет. Даже муж о ней не знает. Если он узнает, что я пишу такую книгу — или любую другую — он станет дразнить меня и все испортит. Иначе не могу объяснить. В общем, он о ней не знает. И я сильно рискую, рассказывая тебе про нее, потому что теперь ты располагаешь сведениями, которые сможешь использовать против меня при желании.