Авантюрист на поводке - Лена Тулинова

стоит закладывать в план разные варианты и случайности. Так вот, при этом следует учитывать не только ум противника, но и его глупость.

– Глупость? – вскричали сразу несколько участников этого дела.

– Самую обыкновенную человеческую глупость, – подтвердил Жерар. – Мари-Жанна поступила не слишком разумно, когда не стала настаивать на том, что метаморфы – ну, или оборотни – существуют. Впрочем, она очень юная, ей простительно. Флобер поступил неумно, потому что ему стоило появиться и всё рассказать, а не заниматься воровством бабушек под покровом ночи. Бабушка у вас и вовсе прожжённая искательница приключений. С какой готовностью она, инвалид на кресле, приняла условия этой игры! Моё восхищение фотографиями, мадам Соврю, особенно в антураже похоронного бюро! Глупо поступил и мсье Жильбер – всё-таки не стоило отказываться от помощи полиции. Видите, ваша главная тайна всё равно не сохранилась, но так только хуже. Почти каждый сделал по маленькой глупости! Но были и умные шаги. Мсье Гаспар, к примеру, не побоялся сказать о том, что припомнил речи своего сына. И даже рискнул при этом своим благополучием, ведь вспомнилось ему это не в самый семейный момент. А Марион и Мадлен заперли лже-Мари-Жанну в доме своей матери, Рузанны Гийо. Но в целом, повторюсь – планируя преступление, помните не только об уме людей и о том, что они могут о чем-то догадаться. Помните также и о том, что все могут сделать или сказать нечто глупое.

– Вот как, – пробормотала Констанс.

– Ещё одной ошибкой было примешать к делу меня, – заявил Жерар.

Макс искренне с этим согласилась.

– Это точно! Дело об украденных миллионах жюке вызвало волнение, а имя Мильфея заставило комиссаров Бланшетта и Матьё припомнить прошлые грешки этого милого жулика, – сказала она.

– Милого? – удивился Матьё. – В позапрошлом году он ловко обвёл вокруг пальца коллекционера из Айстрии, а тот и сам был жуликом и негодяем, каких мало. Он с нас не слезал, грозился всеми карами, заставлял рыть землю в поисках Жерара. Мы-то его нашли, да только предъявить ему было, как всегда, нечего.

– О, так это вы его на меня навели, – огорчился Жерар. – Вот кто путался у меня под ногами в то время… Что же, вам, наверно, будет интересно знать, что у этого коллекционера помимо антиквариата и редких артефактов была также коллекция покалеченных частей тел тех, кто посмел его обмануть. С меня хотели снять кожу – и даже, помнится, начали с ног. Но благодаря одной очень милой девушке я от айстрийца все-таки удрал. Что ни говори, а афера с поддельным кладом и парочка фальшивых золотых монет – это не то, из-за чего с человека можно содрать кожу.

– Сейчас мы не об этом, – сказала Макс. – Итак, Констанс и Жан-Пьер Деверо решили обставить ограбление банка и присвоить деньги, подставив своих же подельников-грабителей и засадив их в тюрьму. Жан-Пьер назвался Жераром и помог им спланировать ограбление. Но затем им понадобилось не только имя, а и внешность Мильфея. На него, очевидно, собирались повесить не только присвоение большой суммы, да?

– Мы хотели свалить на него много чего, да только он уже сидел в тюрьме, – буркнула Констанс. – Но по счастью кто-то внёс за него залог. Когда я сунулась в участок, чтобы разузнать, долго ли он ещё пробудет там, то узнала много хорошего и про заплаченные деньги и про то, что он вот-вот выйдет – это было нам на руку. Кто же знал, что вы, мадемуазель детектив, не заберёте это сокровище вовремя?!

Макс хмыкнула.

– Да, я заставила его потомиться на грядке, – сказала она, – и тем самым обеспечила алиби.

– Но у него нет алиби на момент ограбления банка, – гнул своё комиссар, которому, видимо, хотелось пополнить собственную коллекцию негодяев.

– Достаточно будет как следует допросить Констанс и её подельника, – сказал Жерар.

– Для начала я бы посмотрел, как она это делает, – сказал комиссар. – Снять ленту и увидеть то, чем так хвалятся эти метаморфы. Чем их искусство отличается от обычной иллюзии?

– Тем, что иллюзию отлично видят маги, даже самые слабые, особенно если при них есть какие-нибудь артефакты. Что угодно, лишь бы минерал присутствовал, – сказала Макс.

– А метаморфы? – спросил комиссар.

– А метаморфы почти безупречны. Почти – потому что по неведомой причине фотография всё равно раскрывает все карты как они есть, – сказал Жерар. – На фото сразу стало бы видно, кто там под маской – настоящая Орабель или фальшивая.

Но, когда с Констанс сняли антимагический ошейник, ничего не произошло. Макс подумала, что преступница просто не желает сотрудничать с полицией и демонстрировать свой дар… Однако уже спустя пару минут Констанс Соврю призналась:

– Я не могу. У меня больше нет магии!

И расплакалась, как ребенок. Макс, как ни старалась, не могла ей посочувствовать. Но про себя отметила, что в районе месторождения магия действительно действует по-особенному… как и антимагия.

– Очень удобно для вас, мадемуазель Соврю, что одно из доказательств вашей вины вдруг пропало… но вам это не поможет. Итак, дело раскрыто, – объявил Матьё. – Сейчас вы все должны будете подписать обязательство не покидать город.

– Как – все? – возмутился Жильбер.

– Нам будут нужны ваши свидетельские показания, – сказал комиссар. – Да и это ваше таинственное наследство вызывает вопросы. Много вопросов! Мсье Мильфей, попрошу вас посетить участок не откладывая. Вы были выпущены под залог и не можете разгуливать где попало без надзора, так что вам надо будет получить «дядю Ноэля» и инспектора в придачу.

– А разве мадемуазель детектив, – начал Жерар, – не может продолжать свой присмотр?

– Не после того, как она назвала вас милым, – заявил Матьё. – Мадемуазель Констанс Соврю арестована, остальные остаются в городе и ждут, пока их вызовут для дальнейшего разбирательства. Свободна лишь мадемуазель д`Обер.

Всё пришло в движение. Полицейские увели Констанс, кто-то принёс бумаги, которые следовало подписать, присутствующие по очереди подходили к столу. Нотариус принялся о чем-то шептаться с Жераром. Макс кто-то потрогал за плечо, она повернулась и увидела тёмный колючий взгляд комиссара.

– Знаете, мадемуазель детектив… у меня и к вам на самом деле есть вопрос.

– Да? – спросила Макс.

– Не желаете вернуться на службу? Человек, который облил вас грязью, уволен. Остальные признают,