Фемистокл - Виктор Поротников

Эвфрантид объявил всем собравшимся: ему во сне явился Дионис Омест, который пообещал эллинам победу, если над жертвенным огнём прольётся кровь трёх молодых знатных персов.

Фемистокл, недолюбливавший Эвфрантида, стал решительно возражать:

- Не пристало нам, эллинам, уподобляться варварам, у которых в обычае человеческие жертвоприношения. Культ Диониса Оместа давно запрещён в Афинах.

Однако военачальники и жрецы в один голос поддержали Эвфрантида, а Еврибиад даже предложил ему пойти и самому выбрать из пленных персов троих достойных умереть от жертвенного ножа.

Эвфрантид заявил, что и так знает, кто из пленников должен погибнуть.

- Дионис Омест желает насытиться кровью троих племянников Ксеркса! Ведите их сюда, да поживее!

Юношей привели и закололи возле алтаря, затем разрезали их тела, вынули печень и сердце. Когда окровавленные внутренности несчастных были брошены в огонь, кто-то из эллинов чихнул, что считалось добрым предзнаменованием…

По замыслу Фемистокла эгинские, мегарские и эвбейские корабли должны были расположиться в четыре линии между мысами Киносура и Киноссема. В их задачу входило ударить во фланг и тыл персидскому флоту, когда он войдёт в Саламинский пролив, оставив позади остров Пситталею. Центр боевого построения эллинов занимали афинские корабли, также в четыре линии растянувшиеся в самом узком месте пролива между мысом Киноссема и берегом Аттики. Своим правым крылом афиняне почти вплотную примыкали к Киноссеме, а их левое крыло прикрывали пелопоннесские корабли, стоявшие в три линии до самого побережья Аттики. Тыл эллинского флота должны были защищать коринфские триеры, которые вошли в Элевсинскую бухту и заняли узкий проход между Саламином и побережьем Мегариды.

Эллинский флот стоял в боевом строю. Но персы медлили с нападением, ожидая, когда солнечный диск полностью покажется над горизонтом. Солнце было их главным божеством.

Триера Фемистокла находилась в центре боевого построения афинян во второй линии. Прямо перед ней, в первой линии, стоял корабль, командиром которого был Аминий, брат известного афинского трагика Эсхила. За триерой Фемистокла в третьей линии стояла священная триера «Саламиния», за ней, в замыкающей четвертой линии, была триера наварха Мнесифила, красный корпус которой издалека бросался в глаза. Корабль наварха Ксантиппа находился на правом крыле у мыса Киноссема также во второй линии. Триера наварха Клиния возглавляла левое крыло афинян.

Неожиданно на «Саламинии» кто-то из моряков затянул старинную песню под названием «Симплегады», некогда написанную Фриннидом.

В песне говорилось о храбрых аргонавтах, корабль которых по пути в Понт Эвксинскийоказался между двумя двигающимися скалами. Эти скалы всякий раз сдвигались в тот момент, когда между ними проходило судно. Никому не удавалось преодолеть опасное место. Однако аргонавты перехитрили коварные утёсы, пустив впереди себя голубя. Птица стремительно пролетела через узкий проход; скалы, сдвинувшись, не успели её раздавить. Когда волшебные скалы стали расходиться в стороны, то аргонавты налегли на весла и устремились вперёд. Скалы вновь начали сходиться, но корабль аргонавтов уже преодолел большую часть опасного пути. И когда две горы с грохотом столкнулись, то защемлённым оказалось лишь рулевое весло быстроходного судна аргонавтов.

Слова песни были известны многим афинянам, поэтому на «Саламинии» вскоре образовался целый хор из громких мужских голосов. Флейтисты, находившиеся на каждом корабле для того, чтобы задавать ритм гребцам, подхватили красивый торжественный мотив.

Песня, набрав силу, будто пожар, перекинулась с «Саламинии» на корабль Мнесифила, на корабль Фемистокла, а потом и на другие корабли. В мелодичные переливы флейт вклинилось звучание кифар и арф, струны их лишь подчёркивали совершенную красоту мелодии, достойной славы знаменитого Фриннида.

Утренний туман рассеивался, поднимался вверх, превращаясь в дрожащую под горячими лучами солнца смутную дымку. Солнце озарило тёмные стройные силуэты персидских кораблей, которые длинными кильватерными колоннами с двух сторон огибали остров Пситталею, входя в Саламинский пролив.

Впереди шли финикийские триеры с высокими бортами и причудливо изогнутой кормой. За ними двигались быстроходные корабли киликийцев и карийцев. Замыкающими были ионийские триеры.

Весь аттический берег от мыса Перама до Пирейского залива был заполнен персидскими войсками. Отряды варваров, стоявшие на прибрежных утёсах, благодаря блестевшим на солнце остриям копий, медным щитам и шлемам, были видны издалека. Ксеркс и его свита расположились на горе Эгалеос прямо над тем местом, где стояли пелопоннесские корабли.

Войдя в Саламинский пролив между мысом Перама и Киносурой, персидский флот выстроился в боевой порядок. В центре оказались финикийские триеры, с флангов их прикрывали корабли карийцев и киликиян. Суда встали в пять линий. Позади отдельным строем расположились триеры ионийцев.

Последние были оттянуты немного назад, чтобы завязать сражение с теми эллинскими триерами, которые занимали позицию между мысами Киносура и Киноссема.

Персидские корабли передовой линии медленно продвигались в глубь постепенно сужающегося пролива. При этом сужался и строй персидских судов. Чтобы избежать скученности и столкновений, замыкающим кораблям пришлось и вовсе остановиться.

Выступ аттического берега и маленький островок перед ним до поры скрывали от персов пелопоннесские корабли. Точно так же оконечность мыса Киноссема заслоняла триеры афинян. Западный ветер доносил до слуха персов песню эллинов, подхваченную множеством голосов. Это громогласное пение прокатывалось через пролив от одного берега до другого.

Идущие на вёслах персидские корабли прошли мимо мыса Киноссема и оказались прямо перед афинскими кораблями, расстояние до которых было меньше полёта стрелы.

Пение греков смолкло, когда прозвучал сигнал боевой трубы на триере Фемистокла.

Грозный строй персидских кораблей, сверкавший обитыми бронзой таранами, надвигался под равномерные всплески многих сотен весел. К удивлению персидских навархов, эллинские триеры начали табанить вёслами и дружно дали задний ход. Полагая, что враг отступает, корабли варваров ускорили движение. Лучники заняли носовые площадки финикийских и киликийских триер.

В то время как основная масса персидских кораблей увлеклась преследованием отступающих эллинов, карийские триеры застыли на месте: перед ними вырос остров Фармакусса, за который отступили корабли афинян. Чтобы пройти через узкий проход между Фармакуссой и берегом Аттики, персам пришлось сломать свой боевой строй. Теперь впереди оказались самые быстроходные из кораблей. Более тяжёлые и менее манёвренные суда отстали от авангарда и двигались уже безо всякого порядка, стараясь держаться середины пролива.

Фемистокл предвидел такое развитие событий.

Отступив за остров Фармакуссу, афинский флот разделился. Пятьдесят триер под началом Ксантиппа укрылись в бухте между островком и берегом Саламина. Пелопоннесские корабли тоже ушли резко в сторону и затаились в небольшом заливе у аттического берега. Остальные эллинские корабли продолжали отступать, соблюдая строй, до узкой горловины Саламинского пролива и там остановились.