Завтрашний день кошки - Бернард Вербер

Серебристое облако моего разума вновь обрело сферическую форму и медленно втянулось в узкое вместилище черепа.

Я открыла глаза и моргнула.

Сиреневыми облаками на горизонте отступал день, ночь простирала свой мрак, проявляя на небе звезды.

Пифагор тоже проснулся. Мы спустились со статуи и отправились в лагерь людей.

Многие из тех, кто узнал о нашем существовании, спонтанно поспешили присоединиться к нашему делу. Отчаявшиеся люди всех возрастов и полов, у которых заканчивались съестные припасы, равно как и изголодавшиеся одинокие кошки, решили влиться в жизнь общины, чтобы выжить.

Маленькие люди, которым Натали поручила выполнить возложенную на них задачу, вернулись в автоцистерны и грузовики, нагруженные строительным оборудованием и материалами. По ее команде все незамедлительно принялись закладывать взрывчатку под проходившими над островом мостами Бир-Хакейм и Гренель, а также под путепроводом городской железной дороги (каждый из них связывал нас с берегом). Грузовики поставили посередине, рядом с лестницей у моста Гренель.

Операцией командовала моя служанка. По ее сигналу раздался взрыв, и первая секция моста, связывавшего остров с Пасси, обрушилась в воду. Несколько человек зааплодировали, кошки мяукнули. Потом пришел черед путепровода. Вскоре их судьбу разделил и мост Бир-Хакейм.

Больше нас с суши атаковать было нельзя. Мы были отрезаны от внешнего мира и со всех сторон окружены темными водами реки.

Лев Ганнибал зарычал, выразив вслух то, что каждый из нас чувствовал внутри: да, мы защитились, но в то же время стали пленниками.

Один лишь Пифагор, казалось, совсем не волновался.

Он смежил веки, задействовал «Третий Глаз» и стал черпать информацию далеко за пределами того, что я видела глазами и чувствовала усами.

– Крысы перегруппируются, – заявил он. – И в любой момент могут перейти в наступление. Всем занять посты.

Я, в свою очередь, тоже закрыла глаза и, не погружаясь в сон, мысленно представила себе облако разума. Несколько мгновений спустя оно расширилось, и я ощутила вокруг себя биение жизни.

Я чувствовала испуганных людей, наблюдавших за нами из окон домов на набережных. Чувствовала голубей, с любопытством наблюдавших с высоты своего полета за всей этой суетой на Лебяжьем острове.

Потом сумела уловить энергию крыс, притаившихся на берегах реки и не сводивших с нас глаз, и даже услышала, как они царапают когтями землю.

Чайки и вороны, собравшиеся на самых верхних ветвях деревьев, хранили молчание.

До моего слуха донесся нарастающий скрежет. Это крысы точили резцы, чтобы нагнать на нас страху. Я подошла к Натали, которая погладила меня и что-то сказала на своем языке, несколько раз назвав по имени.

Я заурчала.

Потом сменила длину волны, давая понять, что ничего не боюсь и что ей тоже опасаться нечего.

Натали заплакала. Я лизнула ее слезы (их солоноватый вкус все больше приводил меня в восторг) и прижалась к ней. Существа, с которым мы от природы состоим в родстве, внушают нам желание двигаться вперед и превосходить себя. Но есть и другие, которые нас только тормозят, выкачивают из нас энергию и навязывают мысль о том, что нам без них не обойтись (к примеру, ее самец Томас).

Анджело, Пифагор, Натали, а с недавних пор и Патриция – это те, в ком я очень нуждалась. Вполне возможно, что когда-нибудь в этот тесный круг войдут Вольфганг, Эсмеральда или Ганнибал, но на данный момент я предпочитала его не расширять, не желая распыляться.

Маленькие люди вокруг нас с помощью привезенных со строек материалов возводили бараки и сторожевую башню. На своих постах стояли часовые, вооруженные биноклями, огнеметами и автоматами.

Я отчетливо ощущала их эмоции.

Лихорадочное возбуждение напополам с почти осязаемой тревогой.

Я чувствовала, что стала чаще дышать.

Я чувствовала, что мое сердце забилось быстрее.

Я чувствовала приближение смерти.

Ожидание казалось невыносимым.

Анджело, Эсмеральда и Вольфганг подошли ко мне, чтобы тоже погреться у костра.

Вольфганг мяукнул:

– Все произошедшее навело меня на размышления. Мой слуга, президент Республики, бежал, бросив меня на произвол судьбы. Я видел, как люди убивали друг друга, и пришел к выводу, что больше их не люблю.

Эти слова президентский кот произнес совершенно безразличным тоном.

– Моя служанка тоже меня бросила, – напомнила Эсмеральда, – но я на нее не в обиде, ведь это произошло в исключительных обстоятельствах.

– А вот я свою нашла, – сказала я. – Как знать, может быть, и ваши в один прекрасный день к вам вернутся.

– Чем больше я думаю, тем сильнее крепнет моя убежденность в том, что если крысы одолеют нас точно так же, как до этого одолели людей, значит, они сильнее и вполне заслуживают править миром, – продолжал Вольфганг.

Анджело стал тереться о нас, выражая желание поиграть.

– Нельзя судить о том или ином виде в период кризиса, – сказала я. – Лично у меня нет страха перед будущим. Я живу прекрасно, да, в моей жизни встречаются определенные трудности, вполне преодолимые, но ведь это нормально. На мой взгляд, если существа предпринимают какие-то действия и общаются друг с другом, то лишь для того, чтобы бороться с их истинным врагом, имя которому – безделье.

– В самом деле? Значит, ты думаешь, что на своем месте останется не только каждый вид, но и каждый индивидуум? – спросил Вольфганг.

В этот момент мне показалось, что за брошенными на набережной машинами промелькнуло несколько крысиных силуэтов. Они, должно быть, очень недовольны тем, что не могут застать нас врасплох, воспользовавшись мостами или подземными коммуникациями. Придется им пуститься вплавь.

Я хорошо помнила, как водная стихия позволила их королю и значительной части крысиного войска бежать, лишив нас возможности броситься за ними в погоню.

И только надеялась, что Натали учла это, разрабатывая свой план обороны.

Под влиянием тревоги и стресса кошки набросились на еду и уже успели наполовину уничтожить запасы икры и сухого корма. Вскоре нам придется есть странную еду непонятного состава и цвета, ту самую, которой питаются люди. Она часто оказывается дрянной, но случаются и сюрпризы, как тот, что Пифагор назвал майонезом. Я настолько без ума от этого лакомства, что оно вечно лоснится на моих усах.

Не найдя партнера по играм, Анджело взялся забавляться с улиткой, которая этого, похоже, совсем не оценила. Время от времени я завидовала беззаботности сына. Как же мне порой хотелось забыть рассказанную Пифагором историю нашего вида, который люди то превозносили, то подвергали гонениям.