Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века - Джозеф Брэдли

произрастала. По словам Ашуркова, советского историка Тульского оружейного завода, более широкая доступность рабочих и измерительных инструментов и, конечно же, квалифицированных станкостроителей означала, что изменения в станочном парке, вызванные обновлениями моделей, на Западе происходили проще и быстрее. «Но при значительных успехах русского машиностроения, – сетовал Ашурков, – его узким местом было производство сложных специализированных станков» [Ашурков 1962: 120][290]. Эта слабость российской промышленности, сводившая на нет достигнутый прогресс в рационализации отрасли стрелкового оружия, может быть проиллюстрирована кратким обзором внедрения и производства стрелкового оружия следующего поколения.

Предпосылки к появлению стрелкового оружия следующего поколения

Вскоре после того, как табельным оружием пехоты стала однозарядная винтовка Бердана, по всей Европе началось внедрение револьверов и магазинных винтовок под высокоскоростные патроны меньшего калибра, снаряженные бездымным порохом. За этим оружием вскоре последовал «смертоносный скорпион поля боя» – пулемет.

Первые магазинные винтовки в России были переделаны из однозарядной винтовки «Бердан» 1870 года. Советские историки уделяют большое внимание С. И. Мосину (1849–1902), конструктору магазинной винтовки калибра.30. После окончания Михайловской артиллерийской академии в 1875 году Мосин был направлен на Тульский оружейный завод, где изучил оружейную практику и методы производства и стал начальником инструментального цеха. Его первая конструкторская разработка – механизм для преобразования «Бердана» в магазинную винтовку уменьшенного калибра под патрон с бездымным порохом – датируется 1882 годом. В 1889 году его проект магазинной винтовки на пять патронов калибра.30 наряду со многими другими предложениями рассматривался Артиллерийским управлением уже на предмет постановки на вооружение, и через два года винтовку Мосина признали лучшей. Ближайшей ее соперницей была бельгийская винтовка системы Нагана. Артиллерийское управление решило, что винтовка Мосина проще в использовании, прочнее, надежнее в бою, дешевле и лучше подходит для крупносерийного выпуска на отечественных предприятиях[291].

Когда 20 годами ранее Россия приняла на вооружение винтовку Бердана, Военное министерство заказало первую партию оружия за границей; пока заказ выполняли, шло переоборудование медлительных русских заводов для внутреннего производства. В 1891 году ситуация повторилась. В ожидании переоснастки

отечественных арсеналов Военное министерство накануне заключения Франко-русского союза в 1891 году сделало во Франции заказ на 500 000 винтовок Мосина. (Это в восемь раз больше объема заказа на винтовки Бердана, сделанного 20 годами ранее в Хартфорде и Бирмингеме.) На момент принятия на вооружение винтовки Мосина производственные мощности трех государственных оружейных заводов России составляли чуть более четверти миллиона пехотных винтовок в год, тогда как три французских государственных оружейных завода могли выпускать в четыре раза больше: миллион винтовок. Несмотря на то что французские оружейные заводы только начали переоборудование для массового производства магазинных винтовок, Ашурков признал, что «при высоком уровне капиталистического развития и быстрых темпах технического прогресса они могли осуществить его скорее и легче» [Ашурков 1962:119; Горбов 1963:17].

Когда Россия приняла на вооружение винтовку Бердана, ее оружейные заводы столкнулись с трудностями не только в быстрой реорганизации производства (что потребовало поспешного «уточнения» зарубежных заказов на оружие), но и в обеспечении отечественного производства соответствующим высокоточным оборудованием. Практически то же самое повторилось через поколение. Пусть винтовка Мосина была проще в изготовлении, чем конкурирующая модель – винтовка Нагана, – все равно магазинная винтовка калибра.30 была значительно сложнее, чем ее предшественница, «берданка». Ствол и магазин малого калибра требовали большей точности, большего количества штампов и шаблонов и более мелких деталей. Для изготовления деталей с допусками в 0,001 дюйма (0,025 мм) требовались почти 1400 отдельных операций, а также специально сконструированные инструменты и измерительные средства. Как признают и В. А. Цыбульский, и Л. Г. Бескровный, такая точность была недоступна тогдашнему станкостроению России. Кроме того, нехватка квалифицированных рабочих и частных производителей стрелкового оружия даже в Санкт-Петербурге замедлила производство новых штампов. Нехватка отечественной техники задерживала переоснащение российских оружейных заводов, и в результате станки и вооружение пришлось заказывать за границей. Россия заказала 1853 станка из Англии, Франции и Швейцарии – приобретение французских нарезных станков было предусмотрено французским контрактом 1891 года (за границей было заказано вдвое больше станков, чем 20 годами ранее у Гринвуда и Бэтли для изготовления винтовок Бердана). Кроме того, для изучения опыта производства на французские оружейные заводы были направлены двое русских специалистов по стрелковому оружию [Цыбульский 1976:62–64; Ашурков 1962: 118–119, 122; Бескровный 1973: 315].

Имеющиеся документы говорят о том, что к тому времени русские стали проявлять больше интереса к новым технологиям. В 1870 году все штампы для изготовления винтовок Бердана были заказаны либо у Кольта, либо у Гринвуда и Бэтли. Спустя 20 лет Мосин сам сконструировал не только винтовку, но и калибры, штампы и шаблоны для ее изготовления. Ему было поручено организовать инструментальный цех и курировать производство калибров и штампов на Сестрорецком оружейном заводе и на Петербургском патронном заводе. Благодаря этому в 1890-х годах только одну из семи серий штампов пришлось заказывать за границей. Хотя переналадка российских оружейных заводов с производства «берданок» на винтовки Мосина потребовала значительного переоборудования, реконструкции и расширения, проблемы были решены быстрее, чем при подготовке к производству винтовок Бердана. К 1902 году в России было произведено почти 3 000 000 мосинских винтовок, и правительство сочло перевооружение своей пехоты на магазинные винтовки калибра.30 завершенным [Бескровный 1973: 319; Горбов 1963: 17][292].

Подобные изменения приоритета в зарубежных заказах произошли и при принятии на вооружение малокалиберных револьверов и пулеметов. Револьвер «Смит-Вессон» оставался основным табельным оружием до 1895 года, когда был принят на вооружение малокалиберный «Наган» бельгийской разработки. Компания «Наган», как и Smith and Wesson в 1870-х годах, выполняла первые русские заказы, а затем, начиная с 1898 года, производство этого револьвера начал Тульский оружейный завод. Чтобы облегчить производство в России, с компанией «Наган» был заключен контракт на передачу по завершении заказа всех штампов, шаблонов и чертежей в Тулу. В 1896 году российское правительство заказало 174 пулемета «Максим» у британской компании «Викерс». В 1902 году у «Викерс» была куплена лицензия на производство пулемета «Максим» в России, и через два года началось его производство в той же Туле [Бескровный 1973: 323].

Некоторые выводы о российской оружейной практике и освоении иностранных технологий можно сделать из опыта принятия на вооружение и производства в России магазинной винтовки Мосина, револьвера Нагана и пулемета «Максим». Во-первых (об этом не уставали напоминать советские историки), российские солдаты впервые получили винтовку, изобретенную и сконструированную исключительно русскими. О такой исключительности, конечно, нельзя было говорить применительно к предшествовавшей винтовке Бердана или к более ранним моделям переделочных ружей, таким как «Карле» и «Крнка». Во-вторых, если перевооружение – точнее даже сказать, время, необходимое