Копье и кость - Анастасия Машевская

Да, конечно, Линетта помнила.

– Кстати, за заботу о Тройде тоже спасибо, – засмеялась женщина. – Мужчины – что другой мир. Но мир однозначно детский.

– Ваше высочество, – улыбнулась Линетта.

На одном из верхних этажей, у окна покоя стояла королева Гвендиор и почти с отвращением смотрела вниз, где смеху предавались две молодые язычницы…

Они гуляли и беседовали еще три четверти часа, прежде чем принцесса зашлась кашлем и Линетта настояла на возвращении в замок. Норан, разочарованный внезапным окончанием прогулки, принялся изображать полукрик-полуплач, лишь бы ему позволили остаться на улице, но взрослые оказались непреклонны. Недовольство мальчика крепло. Потому, едва Линетта довела госпожу до ее комнаты, она передала Норана нянькам, чтобы те мальчика накормили, переодели и опять вывели во двор. И не дай им Богиня не уследить за ним, напутствовала жрица. Если заболеет, придется объясняться перед принцем.

Много на себя берет эта малолетняя выскочка с языческих островов, перешептывались служанки да старухи. Да только что поделать, если она фаворитка принцессы, а стало быть, и будущей королевы. Проглотили укоры с обидами и пошли исполнять.

Виллина, наблюдая за хлопотами жрицы, улыбалась. Излишне она, Линетта, волнуется. Девушка только что-то пробурчала в ответ и, укрыв принцессу с головой над кипящей водой с добавленным пихтовым маслом, велела дышать глубоко.

Тьма окутала Кольдерт покрывалом ночи. Далекое, густое, словно патока, небо ярко сверкало светлячками звезд. Будто кто-то на земле в тысяче-тысяче мест одновременно решил поиграть с небом в солнечного зайчика. Только вместо солнца отсвечивал полумесяц – излюбленный серп язычников. А если вот так чуть наклонить голову, то серп сделается похож на улыбку. Да, улыбку, которой так не хватало Линетте.

Жрица отошла от окна и села у кровати принцессы. К вечеру болезнь усилилась, поднялась температура. Сейчас госпожа уснула, и девушка могла спокойно наблюдать за ней, мечтая об острове и мужчине, назначенном ей Праматерью. Она, кажется, уже догадывалась, кто он.

Ее прервал осторожный стук в дверь – вошел Тройд.

– Как она?

– Небольшой жар, но в остальном ничего серьезного, я думаю. Главное, чтобы жар спал.

Принц кивнул.

– А Норан?

– О, малыш в полном порядке, ваше высочество. Я заходила к нему, он был сыт, сух и, судя по всему, совершенно доволен этим днем.

Тройд улыбнулся, вновь кивнул, прошел вглубь комнаты и сел на один из стульев у кровати жены, близ изголовья.

– Садись, Линетта, не стой.

Жрица примостилась на второй стул. Мужчина молчал и пристально разглядывал лицо супруги. Линетта не смела мешать и зачарованно наблюдала за красотой безмолвного выражения чувств. Тройд очертил костяшками фаланг овал лица Виллины, совсем нежно, чтобы не разбудить. Линетта поежилась. Заметив это, принц отвлекся от жены, поднялся и затворил ставни; перекинул пару поленьев из дровницы в камин, накинул на плечи Линетты шаль супруги.

– Вы очень добры. Благодарю.

– Брось, ты сама добрее к нашей семье больше, чем весь остальной замок, – улыбнулся Тройд. – Я останусь с ней.

– Тогда, полагаю, мне лучше уйти.

– Мне ты не помешаешь, да и вдвоем не так скучно коротать часы ожидания. Но если хочешь спать, иди.

Жрица осталась, правда, через пару часов принц тихонько притворил дверь, подозвал слугу и велел принести еще одно одеяло, которым укрыл девушку.

Королева Гвендиор в очередной раз подошла к окну и воззрилась на верхушки городских стен.

Недавно прокатился по столице слух, будто единственный сын короля Удгара, Агравейн, пал в бою. Видимо, сплетня не лишена оснований – Виллина, узнав о ней, слегла. Но отчего Удгар не прислал гонца с донесением? Почему не просил у дочери надеть траур? Ах да, сказала себе королева, эти еретики не знают траура, не признают черного цвета и верят в перерождение душ. Можно подумать, из рая или ада есть выход снова на землю. Глупости какие!

Страшная у них все-таки вера, если сестра не оплакивает брата, а спустя какую-то пару недель уже смеется, как дитя. Да даже не будь траура, ни одна королева Иландара до сих пор не смеялась так, как дочь Удгара. О небо… Да, что им оплакивать близких, они же, не раздумывая о приличиях, предаются любовным утехам в эти свои праздники плодородия. Умер один родич – зачнем другого, так, что ли?

Королева схватилась за подоконник. Уже ни к чему ни вопросы, ни проклятия, ни уговоры, мольбы или приказы. И даже молитва, кажется, так и не достигла ушей Господних.

Она велела принести письменные принадлежности. Занесла перо над чернильницей и вдруг замерла. Надо было спросить кое-что у Изотты, прежде чем писать. Впрочем, спросить можно и после.

– Изотта! – позвала королева.

– Да, госпожа? – в течение минуты прибыла прислужница.

– Это письмо надо будет отправить с самым верным гонцом настоятельнице Гуданского монастыря.

– Будет исполнено.

– Но прежде присядь. Есть новости из Западного Орса?

– Нет, никаких. Судя по всему, Адани все еще держат пути сообщения.

– Очень жаль. Архон действительно выступил в этой бойне на стороне Адани?

– Да, госпожа.

– Сначала союз с варварами, теперь нападение на Западный Орс… Эти язычники сами расторгают альянс, помогая нашим врагам и уничтожая наших друзей.

– Прошу простить, миледи, но ведь Орс нам не союзник.

– Орс христианин, а все дети Христовы братья, – отрезала королева. – Что насчет Агравейна? Что-нибудь слышно насчет похорон?

– Миледи, не поступало никаких вестей, говорят то же, что и месяц назад: мертв Железногривый.

Вот и хорошо. Куда бы этот громила ни сунулся, везде побеждал. Будь он жив, она, Гвендиор, может, побоялась бы делать то, на что решилась. Но без него не так страшно.