Копье и кость - Анастасия Машевская

Не суть. Лучше не волноваться лишний раз. Надо что-то делать. Отец все еще рассчитывает на ее помощь, не время сидеть.

Оценив положение дел, Бансабира в считаные дни углубилась во владения Наадалов еще сильнее. Но не туда, куда можно было добраться по суше: на верфях крепости по приказу Бану были захвачены все суда. Перебравшись через очередную полноводную ленту, танша отдала указ уничтожить все доступные двухдневному переходу переправы и мосты. Если все верно, Шаут пойдет за ней. Пусть ее проклянет дед, в чьи владения она втащила ненавистных алых, пусть проклянут сдавшиеся синие, за то, что Бану отрезала их от ставки танаара, фактически бросив в лапы врагов. Теперь они – и сиреневые, и синие – станут буфером, которому придется отбиваться от Ранди Шаута. Хотя бы на время родов этот «трухлявый рак» перестанет быть ее проблемой.

Когда кончилась первая майская неделя, Бану получила важное сообщение от Юдейра. До того, как им с отцом удастся выйти из войны с триумфом, оставалось, судя по всему, совсем немного.

Сабир Свирепый к этому времени вошел в ставку Синего танаара – родовой чертог танов Наадал. Потерявшие цвет молодого поколения, всех земных ахтанатов, Наадалы просто сдались. Уже одно это означало, что до окончания войны оставалось немного: сейчас победа определялась только тем, кому хватит выносливости и верности людей продержаться дольше остальных. Впрочем, можно ли считать победу в гражданской войне собственно победой?

Так или иначе, успех в Синем танааре настиг их вовремя – Бану оставался месяц, и, чтобы не рисковать, танша предпочла дождаться срока в стенах замка. Никакого толкового представления о детях Бану не имела, тем более об их рождении. Но все равно, когда примирилась с неизбежным, поняла, что хотела бы произвести первенца в фамильном чертоге.

Ладно, видимо, не судьба, мысленно посмеялась танша. По крайней мере, она сможет быть в это время с отцом – он прислал гонца с сообщением, что ждет ее там, в доме Синих.

Кто знает, может, повезет и к ним присоединится еще и брат Русса? Хотя бы на пару дней.

После очередного бивака до отца осталось не больше одного перехода – не суточного даже, дневного. Часов шестнадцать – самое большое. Но, едва проснувшись, Бану поняла, что мечтательное настроение развеялось. Само по себе, без видимых причин.

Она проснулась засветло. Будить Лигдама и остальных не хотелось. Правда, оруженосец сам почему-то пришел в шатер раньше обычного, застав таншу в каком-то нервозном состоянии. Неразборчиво поздоровавшись, женщина мерила шагами шатер с упорством запертой в клетке тигрицы.

За завтраком в горло не лезло ни крошки. И даже ни капли. Отбросив попытки съесть хоть что-нибудь, Бансабира с шумом поставила стакан с водой, повела головой и велела Лигдаму позвать Гистаспа и поднять телохранителей.

– Доброго утра, тану. – Гистасп улыбался открыто и приветливо – как всегда, когда ничего не случалось. – Звали?

– У меня плохое предчувствие, Гистасп.

– Что-то случилось?

Бансабира ответила отрицательно.

– Впрочем, может, я нервничаю именно потому, что ничего не случается? У нас же вечно что-нибудь.

– Возможно, – ответил Гистасп.

Танша и впрямь выглядела растерянно, даже немного затравленно. Будто вообще не ложилась спать, а всю ночь читала донесения от разведчиков, что их окружают со всех сторон и красные, и рыжие, и сиреневые, и вообще весь Яс против нее ополчился. Гистаспу это не понравилось.

– Давайте-ка немного задержимся, тану. Вам надо как следует отдохнуть.

– Нет. – Бансабира коротко качнула головой.

– Тану, вы можете не признавать, но в вашем положении женщины утомляются куда сильнее и быстрее, что вполне понятно. Мы уже находимся в пределах доступности войск тана Яввуза, не думаю, что задержка на день как-то нам повредит.

– Нет, Гистасп. У меня правда совершенно скверное предчувствие.

– Если нервничаете, я могу послать к тану Сабиру гонца с сообщением, он пришлет вам для охраны дополнительные войска. Так будет спокойнее.

– Лучше я сама отправлюсь вперед.

– Не упрямьтесь, я пошлю к тану Сабиру за помощью.

– Не стоит лишать заслуженного отдыха тех, кто едва его достиг. Не тревожь отца, я пойду вперед.

За последнее время Бансабира стала куда сговорчивее, однако упрямство, которое танша демонстрировала сейчас, не поддавалось никакому рациональному объяснению и превосходило даже то, которое было присуще Бану в самом начале.

– Но сейчас даже шести часов нет, тану. При всем желании мы не соберем лагерь раньше восьми.

– И не нужно. Для этого ты здесь. Лигдам поднимает мою охрану, мне хватит, а ты поведешь остальных, как будут готовы. Не рассиживайтесь.

Гистасп поглядел с сомнением:

– Тану, тридцать человек, в случае чего, вас не защитят. Мы, конечно, недалеко от вашего отца, но все одно на территории синих, и здесь совсем нам не рады.

– Я знаю.

– Тогда что изменят какие-то два часа?!

– Гистасп, мне нужно выехать сейчас.

– Тану! – Ох уж эта ее упертость. – Вы забыли, что сейчас не в состоянии постоять за себя?

– Гистасп! – Бану повысила голос. Совсем на немного, но Гистасп замер – не мог припомнить, когда она так говорила с ним.

– Ты меня слышишь? – Ну что он встал как столб?

– Госпожа?

– Просто сделай, как я прошу! – Ее лицо исказилось. Истерика, что ли? Или танша скрывает что-то серьезное? – Извини, – обронила женщина искренне, выдыхая. – Просто выполни. Все равно, кроме тебя, я никого не могу об этом попросить – от Гобрия, сам понимаешь, шума будет еще больше.

– Хорошо, тану, – скрепя сердце согласился командующий. Однако в обмен на это заставил Бану вернуться к завтраку. Есть она все равно не стала, но стакан молока под нажимом соратника выпила.

Когда через полчаса они вышли на улицу, перед шатром собрались три десятка личной охраны во главе с Раду, Лигдам и, как ни странно, Дан. То ли проснулся от суматохи вокруг, то ли еще почему, однако, ожидая таншу, уже сидел верхом. Бансабира не стала ничего спрашивать или препятствовать – кивнула в ответ на их приветствие и с помощью Гистаспа забралась в седло.

– Скажи Серту, первое подразделение поведет он, – обратилась к альбиносу. – Надеюсь на тебя.

– Как прикажете.

Сопровождение многократно призывало тану Яввуз сделать привал – в конце концов, специально для танши Лигдам взял скромный шатер. Его приторочили к седлу одной из двух запасных лошадей вместе с незначительным провиантом.

Бансабира отказывалась. Не сейчас, позже, не время. Или вовсе не нужно. К обеду Бану почти насильно стащили с седла, заставили перекусить и сделать хотя бы пару глотков воды. Особенно, конечно, усердствовал Лигдам, который знал, что танша встала еще засветло и так ничего и не ела. Бансабира уступила, пересилив себя, – лишь бы оставили в покое и шевелились быстрее. Ставить шатер запретила; за исключением пары минут, которые она провела, отойдя от мужчин подальше, тану – в лице бледнее обычного – полчаса просидела плечом к плечу с солдатами. Ничего не говорила, но смотрела так, что было ясно – если в ближайшее время ее не вернут в седло, достанется всем.