Любовь очень зла - Татьяна Полякова

Он пожал плечами, через несколько минут мы миновали зданиебольницы, свернули, и парень сказал:

— Вот и Кирова…

— Остановите на углу, — попросила я, расплатилась,вышла и стала ждать звонка. Ждать пришлось минут пять. Наконец телефонзазвонил.

— Дойдешь до пятьдесят шестого дома, там арка, телефонне отключай. — Нужный дом был в паре сотен метров, в арку я вошла и вскореоказалась в проходном дворе. — Теперь направо и опять в арку. — Я вточности выполнила приказ, поражаясь безлюдности улиц, как будто городфантастическим образом опустел на одну ночь. — Теперь еще раз налево и заугол… — Я свернула и только тут с удивлением поняла, где нахожусь. Это ведьНовоямская, дом четыре, здесь та самая квартира, что муж приобрел незадолго досвоей смерти, сюда доставили розы из цветочных магазинов. — Дальше тызнаешь, — усмехнулся «папочка» и отключился.

Я поднималась по лестнице со странным чувством, не страхадаже, скорее любопытства. Мы встретимся или мне, как и в прошлый раз, придетсяпросто оставить сумку? Возле двери я замерла, на мгновение зажмурилась ипопыталась дышать глубже, потом протянула руку к звонку, но тут мне стало ясно:дверь не заперта. «А что, если…» — мелькнула мысль, но я уже толкнула дверь и вошлав темную прихожую. Дверь за моей спиной защелкнулась на замок. Я вздрогнула ипозвала громко:

— Есть кто-нибудь?

— Есть, — с насмешкой ответил знакомыйголос. — Заходи, дорогая.

Я прошла в комнату, сердце билось в горле, наконец-то,наконец-то… Комната, как и в прошлый раз, была пуста, если не считатьединственного стула, на котором сейчас сидел мужчина в широкополой шляпе. Наокнах появились плотные шторы, в настоящий момент сдвинутые, настольная лампастояла на полу, освещая ноги сидящего, обутые в черные, до блеска начищенныеботинки. Совершенно нелепая мысль мелькнула в моем мозгу: «Виктор был простопомешан на чистоте, ботинки у него всегда сверкали», а вслед за этой мысльюпришло разочарование: лицо под шляпой разглядеть было невозможно, оно скрывалосьв тени.

Мужчина не был похож ни на одного из моих знакомых, то естьникого мне не напоминал. Рослый, плечистый… да в городе тысячи таких мужчин,начищенные ботинки и широкополая шляпа. Не помню, чтобы кто-то носил такие. Мневдруг захотелось плакать от обиды, меня в очередной раз провели.

— Здравствуйте, — пробормотала я.

— Привет, — ответил он. — Привезла моиденьги?

— Да.

— Покажи.

Я расстегнула сумку.

— Вот они.

— Вытряхни на пол. — Я перевернула сумку, и из неепосыпались пачки долларов. — Отлично. Надеюсь, они настоящие. Твойлюбовник не очень-то похож на честного парня. — Я молчала, продолжаястоять с сумкой в руках. — Ты его любишь?

— Что?

— Ты любишь своего красавчика?

— Люблю.

— Так сильно, что захотела убить мужа?

— Я его не убивала.

Он засмеялся.

— Ладно. Проваливай.

Я повернулась и пошла к выходу.

— Подожди, — сказал он с усмешкой. — Иди-касюда. — Я сделала несколько шагов и замерла. — Ближе. Чего тыбоишься? — засмеялся он. — Подойди… — Я сделала еще один шаг. —И вспомни, что я тебе обещал.

— Я привезла вам деньги, — покрываясь гусинойкожей, напомнила я.

— Деньги? Ах да, деньги. Знаешь, я передумал. Я не хочуэтих денег. Только такие, как ты и твой любовник, думают, что деньги самоеглавное. Иди сюда.

— Я…

— Не заставляй меня злиться, не то твой дружок ужезавтра же лишится головы. Ведь ты хочешь его спасти? Хочешь?

— Да.

— Ты можешь это сделать.

— Как?

Он опять засмеялся.

— Подойди ближе и встань на колени. Я сделала еще шаг,наклонилась и тогда увидела его лицо, закричала от ужаса и шарахнулась всторону, не сразу сообразив, что на нем маска, дурацкая резиновая маска,которой неумные подростки любят пугать друг друга.

Он засмеялся громче и снял шляпу, передо мной была гнуснаяфизиономия из фильмов ужасов, с нелепым гребнем на макушке, человек-ящерица.

— Хочется узнать, что под ней? — зашептал он,схватив меня за шею и придвинув к себе, потом лизнул мое лицо, а я зажмуриласьот отвращения. — Не нравится? Придется потерпеть. А маску можешь снять,это нетрудно, одно движение, и нет маски. Только не советую это делать. Я ведьуже говорил, не будешь слушать папочку, я тебя накажу. Ты снимешь маску, а я… явырежу твои красивые глазки. Красота твоя не очень пострадает, для меня покрайней мере. Мое лицо — это последнее, что ты увидишь.

Я закрыла глаза, чувствуя слабость и дурноту.

— Отпустите меня, — попросила жалобно. — Ведья привезла деньги.

— Конечно, — хохотнул он, сдавив рукой моюшею. — И не вздумай орать, дрянь, не то языка лишишься.

Я не знаю, сколько прошло времени, я молила бога, чтобы всепоскорее кончилось, но господь, должно быть, не слышал меня. Я узнала, что насвете есть вещи более страшные, чем постоянный давящий страх. И дело даже не вболи и унижении, а в том, что ты понимаешь: ты больше не ты, отныне ты неможешь чувствовать, жить, как жила вчера.

Я одевалась, сидя на полу, я хотела только одного —вырваться отсюда, не видеть этой жуткой физиономии, не чувствовать его рук.

— Мне можно уйти? — спросила я, поднимаясь.

— Топай. И захвати деньги. Они мне не нужны.

— Но…

— Что еще?

— Ведь вы обещали…

— Тебе? Тебе я обещал другое. Забирай деньги, пустьтвой красавчик порадуется, что ты смогла их сохранить для него.

Механически двигаясь, я собрала деньги в сумку и направиласьк двери.

На улице шел дождь. Я дошла до ближайшей подворотни иопустилась прямо на грязный асфальт. Посмотрела на свои дрожащие руки. Не былосил подняться и уйти и не было сил жить дальше. В подворотне показаласьстарушка с пуделем, взглянула на меня испуганно и попятилась назад. Должнобыть, дикое зрелище открылось ее глазам.

Я вдруг засмеялась, провела рукой по лицу, точно пытаясьотделаться от наваждения, смех перешел в хохот, но быстро иссяк.