Платформа - Роджер Леви

– Память можно извлечь.

– Нет, – сказала она. – Вот куда ты клонишь? «ПослеЖизнь»? Доступа к данным «ПослеЖизни» нет, и ты это знаешь. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Не у каждого есть нейрид, и никто не знает, настоящий ему достался или плацебо. Никто не должен об этом узнать. Если доступ получит хоть один человек – надежда угаснет во всех.

Бейл склонился и оперся руками на колени.

– Черт. Если бы его раны были хоть немного хуже…

– Его бы положили в сарк, выбросили вон там и, может быть, загрузили бы в базу «ПЖ». Но анонимно. – Рейзер выставила ладонь, не давая ему себя прервать. – Критерии поиска намеренно ограничены. «ПослеЖизнь» – это тебе не база данных Пакса или Такса. И тот и другой пытались изменить это через суд, но ничего не добились. Информация о человеке впервые выкладывается не раньше чем через год и не позже чем через пять лет, случайным образом. Когда она появляется, опознать человека невозможно. Таллена бы категоризировали как лицо мужского пола, двадцати шести лет, без родителей, без партнера, без других членов семьи, без постоянного места работы, жертву почти фатального преступного нападения с необратимым на данный момент повреждением головного мозга плюс тем, из-за чего его в конце концов положили бы в сарк.

Она задумалась, насколько далеко может зайти, и решила выбить из Бейла весь воздух одним ударом.

– Ты думаешь, что сможешь по этому описанию вычислить одного человека? Под него подходят тысячи, Бейл. Это Система – в ней восемь миллиардов человек населения, не считая Геенны и неназываемой планеты, в «ПослеЖизни» зарегистрировано примерно восемьдесят процентов, рабочие нейриды есть, возможно, у двух процентов из них – ты следишь за моей мыслью?

– Числа всё меньше.

– Но все равно высокие. Из людей с настоящими имплантатами многие умрут необратимой смертью до того, как попадут в море. Жизнь нелегка повсюду, Бейл. Мы больше не на Земле. Взрывы, разрушение и гибель мозга, тысячи других непоправимых финалов. И вот из подходящих людей с имплантатами в сарках оказывается, может быть, шесть сотых процента.

Камни у кромки моря все переворачивались и переворачивались, цвет поверх цвета, бесконечно неповторимые. Рейзер взглянула на Бейла:

– Не так тебе казалось, да?

– Я думал, большинство людей зарегистрировано. Я думал…

– Это так. И, конечно, жизни необратимо мертвых тоже попадают в базу данных, если получается спасти нейрид. Им достается вечность, а мы можем познакомиться с ними, даже несмотря на то, что они не вернутся.

Рейзер взяла его за руку. Холодные, мозолистые пальцы.

– Это хорошо, Бейл. Без этого мы бы пропали. До этого мы пропадали. Это дает нам надежду, цель и общность. «ПослеЖизнь» не позволяет Системе развалиться.

– Но числа, – сказал он. – Я никогда серьезно не задумывался о числах.

– Ты не типичен, Бейл. Они пронизывают жизни и мысли большинства из нас. В море попадает всего лишь несколько сотен тысяч сарков в год, но большинство считает, что это неплохие шансы. Может, и так, если альтернатива – смерть.

Она решила, что этого хватит. Пришло время разочаровать его, но чуть нежнее.

– Суть в том, Бейл, что ты можешь искать десять лет и никогда не найти конкретного субъекта. Наверное, можно попробовать один из нелегальных поисковиков, но они все не работают.

Неожиданно в мысли Рейзер снова пробралась жизнь Ларрена Гэмлиэла и кусок металла, подброшенный и пойманный. Как же его звали? Мардл? Его могла отыскать лишь ее собственная память. Почему это ее не отпускает? Синт никогда прежде так себя не вела. Почему теперь? Может, она сломалась?

Бейл присел у яркой бахромы моря.

– Ты много знаешь о «ПослеЖизни».

– Я пишу для ПараСайта. Я знаю все, что можно знать о «ПослеЖизни». Можешь себе представить, как это для меня полезно? «ПослеЖизнь» ограничена и неидеальна, да, но в своих Жизнях она правдива и чиста. Может, это единственная в мире правдивая и чистая вещь. То, что есть на «ПослеЖизни», не запачкано ошибками памяти или прихотями рассказчиков наподобие меня. Рассказчики из моря не могут лгать. Это единственная в мире правда.

Если Рейзер во что-то и верила – то она верила в «ПослеЖизнь». Не в довески и ПараСайты, но во все ее чудесные, ужасные Жизни. Рейзер была ее идеальной приверженкой. Эта практически неиссякаемая сокровищница всегда могла ее успокоить. Для нее возможность возвращения значила не так много, как Жизни. Все, чего она хотела и в чем нуждалась, находилось там.

– Я постоянно ее использую, – рассказала она Бейлу. – Пытаюсь понять, как передавать правду. Человечность. Эти жизни.

Он поднялся.

– Этот убийца.

Рейзер чуть не заорала на него.

– Бейл, забудь о нем. Что, после той ночи преступления закончились? Что, у тебя работа заглохла? Убийца умер, и с ним еще десять человек, но Таллен жив, и это – благодаря тебе.

– Есть что-то еще.

– Всегда есть что-то еще. Ничто не замкнуто в себе. Убийцу сделали таким армия, или детство, или какая-то штука в мозгу. Это тебя не касается.

– План…

– Был только у него в голове, Бейл. Это был план долбанутого. – Она хотела вытрясти это из него, это дурацкое нежелание оставить непонятное в покое. – Ты никогда не найдешь здесь логики. Хочешь знать, что случилось? Я тебе скажу. Ему приказал мотылек, или отражение в окне, или облачко, или камень, или его мертвый брат, или пустой монитор, или рисовое зерно – разницы нет; что-то будничное или нелепое отдало ему приказ, ясный и подробный, убить десяток человек, а еще одного затащить в канализацию и нарезать из него ленточек ножом, а потом начать дырявить череп стамеской.

Бейл вновь зашагал по пляжу. Впереди виднелся уходивший в море забор. За ним из ограды выпирал высокий крепбетоновый отросток, скрывавшийся в воде. Хорошо, подумала Рейзер, отстававшая от Бейла на несколько шагов. Ему придется развернуться.

Все еще не сбавляя шага, он сказал:

– У тебя отличное воображение, Рейзер.

– Ты должен сдаться, Бейл. Разве ты не понимаешь?

– Зачем он затащил туда Таллена?

– Ты меня не слушаешь. Если бы ты знал причину, это бы тебе не помогло.

Он остановился, переступил с ноги на ногу и ответил:

– Вот что я знаю. Есть огромный разрыв между убийствами на поверхности и тем, что он вытворял с Талленом в канализации. Сверху все было быстро. Убил, скрылся, убил, скрылся. Но с Талленом все совсем иначе. И не только потому, что его не убили.

– Ты говорил мне, что эксперты доказали причастность У ко всем смертям. Ты нашел его рядом с Талленом. Разве это недостаточная связь?

Волнорез был все ближе. Скоро им придется уйти с пляжа.

– Экспертиза по большей части строилась на догадках. Покрытие камерами в Форпосте несистематическое, они толком не помогают. Мы не знаем, сколько Таллен там пролежал. Может, несколько часов. Мы уверены только в том, что Флешик оказался там как минимум за пару минут до меня.