Очень краткая история мира - Джеффри Блэйни

К середине 1870-х телеграфные провода и кабели почти достигли самых отдаленных австралийских колоний. На длинных ногах они прошагали по Азии, а затем по суше и по морскому дну пересекли Индонезийский архипелаг. Достигнув северного побережья Австралии в районе гавани Дарвина, провода по веренице столбов побежали на юг, через сухие пустоши Аделаиды к южному побережью. Другой телеграфный кабель прошел под Тасмановым морем к Новой Зеландии. Отныне стало возможным отправить телеграмму в Лондон почти из каждого далекого порта Австралии и Новой Зеландии.

При удачном стечении обстоятельств сообщение могло попасть из одного конца мира в другой за 24 часа. Все рекорды были побиты удивительной ночью 16 февраля 1871 г. Из Карачи — тогда входившего в состав Британской Индии, а ныне принадлежащего Пакистану — была отправлена телеграмма в Лондон. Пройдя через ретрансляционные станции, она достигла Лондона через 50 минут. Для сравнения: взошедшему на следующее утро солнцу пришлось бы проделать свой видимый путь между этими разделенными 9000 км пунктами за пять с половиной часов; это побудило английских журналистов снабдить сообщение о быстрейшей в мире телеграмме заголовком «Обгоняя Солнце». То же сообщение, отправленное с почтовым пароходом, получили бы в Лондоне лишь через несколько недель.

Широко распространено мнение, что важные для будущего изобретения придумывали возвышающиеся над толпой талантливые одиночки. Но изобретение — это в такой же степени итог коллективной работы, как и соревнования одиночек. Борьба за развитие и усовершенствование паровых двигателей, железных дорог, телеграфов, металлургического производства и текстильных машин шла во многих государствах и передовых мастерских и цехах. Некоторые из кардинальных изменений происходили благодаря множественным усилиям ныне забытых людей. Помнят лишь горстку героев-изобретателей.

Ничто в прежней истории не сделало так много для объединения разных районов мира, как эта тонкая нить провода, пересекшая степи и равнины, джунгли и заснеженные долины, фабричные пригороды и горные деревни и даже самое морское дно. В 1876 г., как раз когда международный телеграф проник в самые отдаленные части мира, в Северной Америке родился телефон. Деловые конторы, расположенные по соседству, могли разговаривать друг с другом. Они не могли набирать непосредственно номер расположенного неподалеку телефона, а зависели от длинной цепи женщин, работавших на центральном коммутаторе и орудовавших целым рядов штекеров и переключателей, с помощью которых они вручную соединяли один телефон с другим. Когда вечером у женщин заканчивался рабочий день, телефоны замолкали.

Телефонные разговоры людей, находящихся на далеком расстоянии друг от друга, оставались сложным делом, голоса искажались и были едва слышны. Океан был еще большим препятствием для телефонного кабеля. Англию и Францию подводный телефонный кабель связал в 1891 г., но более широкие морские пространства оставались непреодолимыми для проводов. На протяжении десятилетий дальние телефонные переговоры были привилегией только очень богатых людей или владельцев крупного бизнеса.

ПРИТОК В ДЫМНЫЕ ГОРОДА

Семейная ферма по-прежнему оставалась предметом мечтаний и надежд миллионов людей, особенно в Новом Свете, где дешевой земли было в избытке. На протяжении бесчисленных столетий до того, как правительства начали заниматься социальным обеспечением, ферма — если она была достаточно велика — сама по себе была главной формой социального обеспечения. Давая пищу, кров, сырье для одежды, она также способствовала сплоченности семьи, поскольку большинство сыновей и дочерей могли жить и работать там до вступления в брак, а родители могли мирно проводить там свою старость — если доживали до старости. В самых разных странах от Чили до Трансвааля работающие до седьмого пота новые фермеры терпели поражение за поражением от засухи и сорняков, долгов и низких цен, но желание быть фермером не умирало.

До нас дошел живой моментальный снимок фермерского хозяйства в Массачусетсе, сделанный примерно в 1820 г. Зима в разгаре, и в слабом дневном свете на маленькой ферме Уитьеров кипит бурная деятельность. Женщины заняты работой на кухне. В амбаре старая лошадь «негромко ржет, требуя своего зерна». В стойлах скотину кормят сеном, которое заготовили летом. Петух кукарекает, восточный ветер дует, нагоняя тяжелые снежные тучи. Поленья и хворост сложены горкой наготове, для того чтобы разжечь огонь в очаге, когда семья соберется в комнате после окончания дневных трудов. Эти простые сцены описаны в поэме Джона Гринлифа Уитьера «Занесенные снегом», впервые напечатанной почти полстолетия спустя.

Аналогичные сцены были характерны для всех ферм, тянувшихся от Огайо до Швеции и Сибири, но именно в поэме Уитьера так живо передано это ощущение уютной защищенности, которое испытывали столь многие фермерские семейства, когда неустанной работой обеспечивали себе все необходимое для того, чтобы пережить длинную зиму. И так они сидели, дядюшка — куря свою трубку, матушка — прядя шерсть на ручной вращающейся прялке, а кто-то — читая вслух захватывающие истории, пока время не приближалось к 9 вечера, когда нужно было идти спать.

В то самое время, когда Уитьеры сидели у своего очага, в Европе появлялись признаки одной из самых выдающихся перемен в человеческой истории, перемены, которая до сих пор охватывает одну страну за другой. В некоторых странах большинство людей уже не пахали землю. Англия и Бельгия были, наверное, первыми государствами в Европе, а может быть, и в мире, где уже не нужно было большую часть рабочих рук занимать в производстве продовольствия. Только 30% английской рабочей силы требовалось для сельскохозяйственных целей. В Австралии, Чили и Аргентине нужды сельскохозяйственных производств могла удовлетворить столь же малая доля рабочей силы. Эти земли теперь производили гораздо больше продовольствия, — а также шерсти и шкур крупного рогатого скота, — чем сами могли использовать. Образ жизни, который медленно выковывался на протяжении примерно 10 000 лет и распространился практически на всем земном шаре, теперь был близок к тому, чтобы уступить свое место главного поставщика повседневной работы. Большинство ферм производили больше, чем в прошлом, и нуждались в труде меньшего количества людей.

Наглядным свидетельством увеличения объемов продовольствия было то, что серьезный голод — столь обычное явление для Франции в XVIII в. — после 1800 г. стал случаться все реже. Недостаток еды в Ирландии и на Нижнем Рейне, ощущавшийся в 1840-е гг., был последним голодом, от которого умирали люди в Западной Европе.

И еще одна тенденция наблюдалась в Европе: население увеличивалось быстрее, чем в любой отрезок времени, прошедшего после периода потепления между 1000 и 1250 гг. Эпидемии случались уже не так часто, и росли медицинские знания, помогавшие справляться с болезнями. Кроме того, на большей части Европы каждый гектар пахотных земель производил все больше продовольствия для растущего населения. Между 1750 и 1850 гг. произошел резкий скачок, численность населения увеличилось более чем на 80% — прирост, вызывавший изумление, до тех пор пока не начался удивительный рост населения стран третьего мира после Второй мировой войны.

По всей Европе росли города, и некоторые уже достигали размеров крупнейших китайских. К 1800 г. население Лондона превысило миллион человек. К 1860 г. оно составляло уже 3 миллиона; на то время это был крупнейший из известных миру городов. В начале следующего столетия, по некоторым подсчетам, Лондон вмещал уже около 10 миллионов человек, которые потребляли пшеницу, и масло, и джем, и свинину, и баранину, и яблоки, прибывавшие не только с английских ферм, но и на кораблях из дальних стран. Наибольший рост населения в Западной Европе наблюдался в городах. В 1600 г. в Европе было всего 13 городов с населением свыше 100 000 человек. В 1900 г. число таких городов достигло 143.