Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер

Развлекательные медиа – это не только реальные истории, и поэтому появляются книги и художественные фильмы, от дешевых триллеров до высокого искусства, основу сюжета которых составляет драматическая история похищения незнакомцем. Один из бестселлеров, роман «Милые кости», начинается с признания девочки, что ее убили 6 декабря 1973 года, «до того как фотографии девочек и мальчиков любых национальностей стали появляться на молочных пакетах… когда люди думали, что подобного не может произойти».

В речах политиков, статьях журналистов, выпусках новостей, книгах и художественных фильмах крайне редкие случаи выдаются за типичные, а то, что действительно типично, обходится молчанием. Это касается не только темы похищения детей, а всех преступлений в целом.

По результатам исследований, которые вряд ли кого-то удивят, подавляющая часть историй в СМИ – это новости о преступлениях. Конкретные цифры могут варьировать в зависимости от страны, но большинство опросов показывают, что криминальные сводки составляют от 10 до 30% всего контента, с качественными газетами в нижней части этого спектра и с таблоидами – в верхней. В новостных выпусках на национальных телеканалах освещают много преступлений, а на местных телеканалах – еще больше. Анализ местных телевизионных новостей, проведенный Центром по изучению СМИ и связей с общественностью, показывает, что каждая пятая история связана с преступлением.

Еще один важный вывод исследования: медиа фокусируются преимущественно на отдельных историях, не затрагивая более широкого контекста. Журналисты рассказывают нам о старушке, которую преступники держали под дулом пистолета, но ничего не говорят о том, скольких еще старушек держали под дулом пистолета, их было меньше или больше, чем раньше, кто их держал и почему или какие меры могут их обезопасить. Так что следует внимательнее относиться к терминологии: журналистов не интересует «уровень преступности», им нужно «преступление».

Эта тенденция имеет последствия, о которых необходимо упомянуть. Одно из них – перекос в сторону негативных новостей в обществе. Рост преступности означает, что совершается больше преступлений. Это стандартно отражается в СМИ: нужно публиковать больше историй об убийствах и грабежах. Снижение уровня преступности означает, что преступлений совершается меньше. Но об этом нельзя написать, рассказав истории отдельных преступлений, потому что преступление, которое не совершали, не служит новостным поводом. По одной той причине, что пресса сосредоточена на преступности, ее рост всегда будет привлекать больше внимания, чем ее снижение.

Чтобы понять, насколько сильна эта тенденция, представьте, что правительственное агентство опубликовало доклад, посвященный теме домашнего насилия, из которого следует, что за последние десять лет число подобных случаев увеличилось почти на две трети и достигло исторического максимума. А теперь попробуйте представить, что пресса полностью его проигнорировала. Никаких новостей. Никаких критических авторских колонок. Никаких статей, анализирующих пугающий тренд. Стоит ли говорить, что это просто невозможно. В декабре 2006 года Бюро статистики США опубликовало отчет, из которого следовало, что за последнее десятилетие число случаев домашнего насилия снизилось почти на две трети и достигло исторического минимума. Эта хорошая новость была почти полностью проигнорирована СМИ.

Еще более наглядный случай произошел в Торонто в декабре 2005 года. На следующий день после Рождества, когда толпы покупателей наполняют магазины, стремясь приобрести что-нибудь со значительной скидкой, между членами конкурирующих преступных группировок завязалась перестрелка. Случайной пулей была убита 15-летняя Джейн Креба. Убийство при любых обстоятельствах – это шокирующий инцидент, но в последние несколько месяцев убийства, связанные с оружием и преступными группировками, происходили то и дело, а в Канаде в самом разгаре были федеральные выборы. Неизбежно, и не без оснований, тема оружия, преступных группировок и роста насилия стала доминирующей. Политики стучали кулаками по трибунам, авторы колонок в СМИ рвали и метали. На самом же деле пик убийств, связанных с преступными группировками, прошел задолго до этого ужасного инцидента, и после завершения выборов эта тема сама собой быстро и без особой шумихи сошла на нет. Уровень насилия в обществе продолжал снижаться. К концу 2006 года число убийств, совершенных с применением огнестрельного оружия, сократилось на 46%. Однако в прессе об этом никто не говорил. В нескольких статьях эта статистика все-таки проскользнула, но так, словно это была статистическая странность, способная заинтересовать только специалистов. Таким образом, волна преступлений, вызвавшая всплеск эмоциональных статей в прессе и горячего общественного обсуждения, сошла на нет практически незаметно.

Искаженный интерес медиа просматривается и в том, какие именно преступления получают широкое освещение. Вне конкуренции – убийства. По результатам исследований, в некоторых СМИ они занимают половину всей криминальной хроники. Согласно данным Центра по изучению СМИ и связей с общественностью, 29% криминальных новостей на местных американских телеканалах – это сообщения об убийствах. На втором месте со значительным отрывом (7%) – новости о стрельбе без смертельных случаев. Исследования подтвердили, что подобная закономерность характерна для многих стран на протяжении нескольких десятилетий. Даже в Великобритании 1950-х годов, когда число убийств было крайне мало, они «были самым частым видом преступлений, о которых писали газеты», сообщает криминалист Роберт Рейнер.

Насилию, не столь драматичному, как убийство, в прессе уделяется меньше внимания, еще меньше – имущественным преступлениям. В итоге сформировалась четкая закономерность: чем чудовищнее и отвратительнее преступ­ление, тем больше внимания со стороны прессы. Несомненно, информационным поводом может стать любое преступление, если к нему привлекает внимание политик или если жертвами стали пожилые люди, дети или животные. Кроме того, журналисты слетаются как мухи на мед, если в преступ­лении замешаны – в качестве жертвы или преступника – члены королевских семей или знаменитости. Но в целом преступления без насилия уступают преступлениям с насилием, а менее кровавое насилие уступает более кровавому насилию. Так что в средствах массовой информации убийства стабильно удерживают первое место.

Такая логика подачи информации в СМИ может показаться не лишенной смысла: чем серьезнее преступление, тем выше вероятность, что оно появится в медиа, а людям стоит знать о серьезных преступлениях. Несомненно, это так. И это не было бы проблемой, если бы журналисты уравновешивали свои статьи качественным анализом преступлений, способным детально обрисовать картину, но этого не происходит. В прессе одна за другой появляются статьи об ужасных зверствах: педофил похищает и убивает ребенка, недовольный служащий расстреливает пятерых коллег, – которые в совокупности создают картину преступлений, не имеющую ничего общего с реальностью.

В 2005 году ФБР зафиксировало в США 1 390 695 преступлений, сопровож­давшихся насилием, и 10 166 159 имущественных преступлений. То есть имущественных преступлений было в семь раз больше. Иными словами, преступления с применением насилия составляют всего 12% от общего числа преступлений.