Жребий брошен - Лариса Телятникова

Волкодлак легко поднялся на ноги, подошел ко мне. Я протянула руку вперед, осторожно, точно к огню; еще секунда — и наши пальцы соприкоснулись.

И что-то произошло.

В другом мире Эгмонт Рихтер, стоявший в вестибюле и героически боровшийся с желанием заткнуть оратору рот его же синим плащом, почувствовал нечто странное. Желание заткнуть ковенца никуда не исчезло (вот это было бы уже подозрительно), но к нему вдруг прибавился смутный призыв, донесшийся откуда-то из дальних коридоров. Что-то происходило там — и это что-то непосредственно затрагивало самого Эгмонта.

Магистр на секунду закрыл глаза, выкинув из головы КОВЕН со всеми его ораторами. Так, заклинание, знак… мрыс эт веллер келленгарм, ну разумеется, магия здесь не работает!.. Но как же тогда он смог почувствовать сигнал?

А что-то между тем продолжало происходить. Чем-то оно напоминало Эгмонту землетрясение, случившееся под океаном: пока что, в открытом море, волны не поднимутся выше метра, но вблизи берегов легкое волнение обернется гигантским цунами. И беда тогда тому, кто не успеет вовремя уйти с дороги!..

В этом месте мысли Рихтера как будто раздваивались.

Одна его часть отлично понимала, что сейчас, когда землетрясение только начиналось, его еще можно остановить. Она, эта разумная часть, великолепно знала, какую страшную опасность таит в себе зарождающаяся сила. Не из-за того, что основой этой силы является зло; просто существо, обладающее такими возможностями, не должно успеть эти возможности применить. Ведь никто не знает, как именно оно захочет действовать.

Другая же часть была не столь логична. Пренебрегая всеми доводами рассудка, она звала магистра вниз, утверждая, что там он нужен так, как не был нужен никому и никогда в жизни. На этом выдаваемая информация заканчивалась, точнее — повторялась заново: иди туда, иди быстрее, ты нужен там…

«Мрыса с два, — мрачно подумал Эгмонт. — Я нужен здесь».

Здесь не царский парк со стражниками, сидящими за каждым кустом. Здесь ковенская тюрьма. И еще здесь находятся адепты, которые называют его магистром. Этим адептам требуется защита; он не мог, просто не мог бросить их и уйти, откликнувшись на зов.

Здесь — не мог. В любом же другом месте он пошел бы, наплевав на логику и рассудок. Забыв про КОВЕН, строго регламентирующий все то, что положено было делать в такой ситуации. И первая часть в принципе могла заткнуться… вместе с оратором, воспользовавшись его же плащом. Плащ большой, его на всех хватит.

Вдобавок что-то пока отлично справлялось и без его участия.

И еще оно согласно было подождать.

«Интересно, — по недавно приобретенной привычке задумался Эгмонт, — а где сейчас, собственно, студентка Ясица?»

Вопрос оставался открытым.

— Я должна идти, — вдруг вспомнила я. — Мрыс дерр гаст, меня же на ленточки покромсают!

— Ты адептка? — уточнил волкодлак.

— Ага, — согласилась я, судорожно прикидывая, сколько сейчас времени. Мр-рыс, что хоть здесь вообще произошло?! Я с трудом понимала, что со мной творится; мир как будто приобрел еще одну опору, необходимость которой стала понятна только сейчас, когда эта опора появилась. Прежде я прекрасно обходилась без нее, но теперь, исчезни вдруг она обратно… — Я адептка, и у меня есть магистр. А этот магистр много чего может сделать нехорошего…

— Тогда поторопись, — кивнул оборотень. Выражение лица у него не изменилось — вообще, на мимику он был небогат, — но в глазах что-то погасло. Я в принципе неплохо понимала его. Одиночество — страшная штука, тем более в ковенской тюрьме.

Тем более после того, как нас стало двое.

Мрыс дерр гаст, тихо взвыл мой разум. Яльга, что с тобой творится? Ты же ведь ничего не знаешь про этого человека, даже характера его описать не можешь! За что-то же он все-таки здесь сидит! Всяко не за решение разводить голубей с магически модифицированным окрасом!.. Но он… он тебе нужен, без него тебе и жизнь будет не в жизнь… Что это — приворотные чары?..

Нет, это другое…

Я не испытывала к нему ни любви, ни влечения. Просто он был частью моего мироздания, кусочком большой мозаики; мы были связаны друг с другом, очень крепко, и вряд ли найдется хоть что-то, что сумеет нас разлучить.

— Как тебя зовут? — тихо спросил волкодлак.

— Яльга… а тебя?

— Сигурд, — чуть промедлив, сказал он. — Сигурд из Арры.

— Я вернусь, — сказала я, не найдя ничего другого. — Честно.

— Удачи, — серьезно произнес он. — Пусть тебе не слишком влетит от твоего магистра.

— Дай-то боги, — вздохнула я и шагнула через стену.

Признаться, я немножко боялась, что не смогу вернуться обратно. Я не знала, как это нужно делать; решив не особенно задумываться на этот счет (в тот же раз я не задумывалась, верно?), я просто сосредоточилась на мысли о том, как хочу попасть обратно в коридор. Сосредоточиться вышло очень просто: воспоминание о мгымбриках и докладе не успело еще как следует погаснуть.

Я успела вернуться в вестибюль как раз вовремя: ковенец закончил речь и под бурные аплодисменты (видно, не только я обрадовалась долгожданному завершению) спустился с помоста в зал. Пару раз хлопнув ладонью о ладонь, я поспешила пригладить волосы: кто его знает, Полин, например, способна угадать по степени растрепанности прически расстояние пробега в точности до сантиметра. Вдруг моими волосами заинтересуется не только она?

Я угадала очень точно. Заинтересовались. Едва я успела пробиться поглубже в толпу, заодно удалившись от невольно компрометирующей арки, как сзади послышался до боли знакомый голос:

— Студентка Ясица?

— Добрый день, магистр Рихтер, — заученно отбарабанила я, оборачиваясь к Эгмонту.

— Мы уже здоровались, — заверил он меня. — Но мне все равно очень приятно… А где вы, собственно, были последние полтора часа?

Я невинно похлопала ресницами, про себя радуясь, что успела отойти от арки.

— Странные вопросы вы мне задаете, магистр. Разумеется, здесь, где же еще?

— Вы уверены? — с подозрительной настойчивостью уточнил он.

Мрыс дерр гаст… Я мигом вспомнила, что про Эгмонта говорили, что он отличный телепат и эмпат. Вряд ли он знал, где я провела на самом деле последние полчаса, особенно последние десять минут, ибо, когда такие вещи знают наверняка, о них уже незачем спрашивать. И вопрос сейчас ставился по-другому: сумею ли я скрыть от магистра то, что со мной случилось.

— На все сто, — решительно ответила я, призвав к жизни все запасы актерского мастерства.

Еще несколько мгновений — время текло сейчас отчего-то особенно медленно — Рихтер смотрел мне в глаза. Я постаралась сделать свой взгляд максимально честным; в ход пошли даже усвоенные у Полин приемчики, как то: хлопнуть ресницами, повести глазками немножко в сторону («на нос, на бок, на предмет», — так поучала меня алхимичка), хлопнуть ресницами еще раз и изобразить взгляд снизу вверх, сыграв на разнице в росте. Сыгралось не слишком-то хорошо, из-за невеликого значения таковой, но, видят боги, я приложила все усилия.