Жребий брошен - Лариса Телятникова

Я не могла позволить себе хоть как-то выразить свои чувства. Ни сжать челюсти, ни скрестить пальцы… Эгмонт был слишком наблюдателен, чтобы упустить даже мельчайшую деталь. Я должна была верить. Искренне верить, что все это время простояла именно здесь.

— Хорошо, студентка, — наконец кивнул он. — Пусть будет так.

в которой Судьба решает напомнить героине о своем существовании. Героине же и без того нерадостно, ибо ей приходится в очередной раз встать перед выбором

Как я и предполагала, все «осуществление древнейшей магической привилегии» заключалось в вышеописанном действе: постоять три часа в вестибюле, слушая речь «нашего замечательного ковенского друга». В принципе расчет Великого Магистра был оправдан: для произведения надлежащего впечатления достанет и вестибюля, а кто знает, что случится с адептами, если пустить их немножко дальше? Но и на старуху бывает проруха: вряд ли тому, что случилось со мной, позволили бы произойти, имейся со мной сопровождающий. Можно даже не отрывать от сердца ковенских специалистов: одной только Белой Дамы или Эгмонта достанет на целую маленькую группу.

Или не очень-то маленькую.

В этот день, разумеется, у нас не было лекций. До самого вечера я сидела в библиотеке, пытаясь слепить из семи разных книг одну логически и семантически (мрыс его знает, что означало это слово) цельную курсовую. Слепливалось плохо: мозги сегодня отчего-то упрямо отказывались работать. Написав четыре странички гениального труда, я обнаружила ошибку в семнадцатой формуле; бормоча под нос: «Без паники, только без паники!!!» — я бросилась проверять все остальные вычисления. Еще одна ошибка обнаружилась в самом начале цепочки. От души выругавшись по-гномски (гном-адепт за соседним столом только крякнул с уважением), я захлопнула тетрадь и аккуратно закрыла книги. Нет, можно было, конечно, позахлопывать и их, но Зирак бдил, а мне совсем не улыбалось продолжать дальнейшую работу без всякой учебной литературы.

Я спустилась на второй этаж, мрачно зыркнула на высунувшуюся элементаль — дверь мигом распахнулась, по вертикали, безо всяких изысков. Умная флуктуация отлично знала, в каком настроении со мной можно шутить. Полин в комнате не было; я заглянула в холодильную конструкцию, выписанную запасливой алхимичкой по эльфийскому каталогу, и нашла там тарелочку с тремя бутербродами. Как настоящий товарищ, я отъела ровно треть, оставив два других на прежнем месте. Конечно, бутерброд был не мой, так что получилось не слишком-то честно, но я успокоила совесть тем, что теперь в холодильнике сделалось немножко просторнее. Вся конструкция, в каталоге обозначенная как переносная, не вмещала в себя ничего крупнее помянутой тарелочки. Да и то третий бутерброд был на ней явно лишний.

По давешней привычке я убрала тетрадь на место и защитила ее подходящим случаю заклятием. Поставив маячок, я быстренько стянула сапоги и прошлепала в ванную. Наскоро вымыла голову; не знаю почему, но это мероприятие всегда вызывало у меня всплеск жизненных сил. Негативная энергия как будто таяла под струями теплой воды.

Вернувшись в комнату, я хотела было почитать что-нибудь к завтрашнему дню — или не к завтрашнему. На кровати у Полин, например, валялась новенькая книжка с соблазнительным названием «Узы крови» и неким подобием Генри Ривендейла на обложке. Но едва я разложила влажные волосы по подушке, как поняла, что меня совершенно не тянет вставать.

Глаза закрылись точно сами собой.

Уже сквозь сон я слышала, что пришла Полин. Кажется, она обнаружила недостачу бутерброда; поняв же, что я вымыла голову, она немедленно заподозрила, что я воспользовалась ее шампунем. Шампунь был дорогой, эльфийский, так что я вполне понимала праведный гнев алхимички. Но увы, меня вполне устраивал и мой.

А потом я уснула уже основательно, вырубившись до конца. В таком состоянии мной можно проламывать стенки: я не то что не проснусь, я даже не пошевелюсь во сне. Мне ничего не снилось; я просто валялась ровным ковриком, но известному определению гномов.

Когда я проснулась, было полпервого ночи.

Я проснулась одним рывком. Сон слетел, точно его и не бывало; несколько секунд я смотрела на потолок, пытаясь понять, какого мрыса я лежу, если не хочу спать, потом села на кровати. Высохшие волосы, наэлектризовавшись, чуть потрескивали и искрились. Я успокоила их одним заклинанием, отточенным практически до совершенства.

В окошко светила луна. На полу я увидела целую лужицу лунного света; было тихо, только Полин смешно присвистывала носом во сне.

Я не хотела спать. Сейчас меня занимала совсем другая проблема.

Завтра будет день летнего солнцеворота. Самый важный день в году; что-то должно произойти в этот день — или, быть может, вернее, в эту ночь?

Я должна стать целой.

Я вдруг с необыкновенной четкостью поняла, чего именно сейчас хочу. А хотела я совсем немногого: собрать вещи, благо их накопилось немного, одеться и уйти из Академии навсегда. Я взяла здесь далеко не все, что могла бы взять; но что это могло значить, если я должна была стать целой, и волкодлак по имени Сигурд должен мне в этом помочь? Я должна освободить его, и тогда…

Дура, грубо одернула я саму себя. Ты вообще думаешь хоть о чем-то? За что он сидит в ковенской тюрьме, Яльга? В тюрьме, одного напоминания о которой хватает, чтобы удерживать в повиновении большую часть магов Ойкумены? Он преступник, он нелюдь, он волкодлак, а это означает — наполовину зверь. Что мы знаем об оборотнях? Ничего. Эта их чародейка-конунг…

Да и о нем самом ты ведь ничего сказать не можешь. Кто он такой, что он такое… Сигурд из Арры, вот и все сведения! Разве этого достаточно, чтобы идти в тюрьму посреди ночи? Чтобы жертвовать своей магической карьерой, перспективой практики у Эгмонта, а там, еще лет через пять, — особым дипломом? Жизнью, сытой, теплой и уютной; пусть романтики кричат, что все это не стоит и ломаного гроша, но ты-то, ты, девочка моя, знаешь этому цену! Бродяжьей романтики дорог ты хлебнула с лишком — так стоит ли возвращаться к тому, от чего мы ушли?

Сквозняк, кравшийся из-под двери, шевелил короткие кисточки на новом пледе Полин. Я поджала под себя босые ноги. Может быть, и в самом деле мрыс с ним? Зыбкие чувства, смутные предчувствия — это не повод, чтобы взять и вот так вот все бросить. У меня хорошие способности (взгляд мой машинально упал на тетрадь с курсовой), я стану замечательной магичкой… разве безумная авантюра с волкодлаком стоит того, чтобы рисковать всем этим? Ведь мне же придется уйти вместе с ним. Обратной дороги уже не будет… а что мне делать в Конунгате — выть с волками? Это еще если мы дотуда доберемся; а если выяснится, что тамошний конунг, Аррани Лерикас, тоже не горит желанием защищать своего подданного, — что тогда?

Луна светила ярко, как никогда раньше. Я должна решиться, решиться прямо сейчас. Да или нет, Яльга; и что-то еще, тихое, прятавшееся до поры, чуть слышно спросило: да? Да или нет?

Чушь это все, вдруг поняла я. Чушь, Академия, волкодлак, Конунгат… это все слова, и не более того. Словами можно убедить другого, но не себя. Ведь я же знаю, я отлично все знаю. Если я уйду сейчас, то уже никогда сюда не вернусь. Не стану магичкой, не куплю, как хотела когда-то, собственного дома, не заведу в нем большого мохнатого пса. Может быть, меня убьют ковенцы. Может быть, я по-глупому погибну в мелкой стычке. Но если я останусь, то никогда уже не буду спокойной и счастливой.