Золотые волки - Рошани Чокши

Лайла начала размахивать руками: она попыталась остановить одну из рикш, но возницы не замечали ее.

Тогда Зофья достала спичку и, чиркнув ею по зубам, подожгла верхний слой своей юбки. Она выбежала на середину улицы, оторвала горящую ткань и начала размахивать ею в воздухе.

Возница ближайшего рикши резко затормозил.

– Я привлекла его внимание, – объявила Зофья, пытаясь затоптать горящую ткань. Ее платье, сшитое из сотворенного огнеупорного шелка, ни капли не пострадало и выглядело как новое.

Лайла раскрыла рот от удивления, но это выражение быстро переросло в широкую усмешку. Она помахала мешочком, набитым монетами.

– Это за ваши услуги. И ваше молчание.

Возница – мальчишка, не старше тринадцати лет, – расплылся в улыбке. Девушки забрались в рикшу как раз в тот момент, когда на улице появились стражники.

– Пригнись! – сказала Лайла.

Зофья вжалась в сиденье и съехала вниз по спинке. По размеру рикша был немногим больше трехколесного велосипеда, и все же на нем они могли добраться до павильона.

Лайла шепотом объяснила вознице, куда нужно ехать. Как только рикша набрал скорость и отъехал на безопасное расстояние от улицы Каира, девушка откинулась на сиденье, тяжело дыша.

– Видишь? – сказала она. – Что я тебе говорила?

Зофья вцепилась в край сиденья.

– Что раздевание – тоже искусство?

– Нет, не это! – воскликнула Лайла, заметив, как покраснел их возница. – Я говорила, что красота – это доспехи.

Зофья обдумала ее слова.

– И все-таки мне не нравятся платья.

Лайла только улыбнулась в ответ.

Внутри павильона горели тусклые лампы. Яркая подсветка освещала лишь подиумы с выставочными артефактами. Зофья старалась держаться поближе к стенам.

– Что мы ищем, Зофья? Еще один вход? Потайную дверь?

Зофья покачала головой.

– Нас.

Она сняла с ожерелья фосфорную подвеску, вспомнив, как нашла тескат Дома Ко́ры. То зеркало было подарком Падшего Дома. И если за кражей Кольца действительно стоит Падший Дом, то, возможно, в прошлый раз они с Энрике упустили что-то важное. Что, если кто-то наблюдал за ними сквозь спрятанное зеркало?

Чтобы найти тескат, ей был нужен горящий фосфор. Зофья надавила на свою подвеску, и она вспыхнула голубым огнем.

– Не подходи к огню, – предупредила Зофья.

Лайла кивнула. Они медленно обходили помещение в поисках чего-то подозрительного. Зофья освещала стены горящим фосфором, но не замечала нигде своего отражения. Постепенно она ушла в дальнюю часть павильона, где несколько дней назад их с Энрике поджидал мужчина с подвеской в виде пчелы. Блики от огня упали на обтянутую парчой стену, освещая золотую вышивку, и затем…

У Лайлы перехватило дыхание.

Стена изменилась. Ее поверхность заколыхалась, приобретая серебряный цвет. Дверь-тескат. В ее отражении Зофья поймала удивленные глаза Лайлы.

– Они приходят отсюда.

Энрике лежал на своем кресле, закинув ноги на спинку.

– Я ничего не понимаю, – вздохнул он.

Гипнос, сидевший в темно-вишневом кресле, поднял свой почти опустевший бокал, уже третий за сегодня.

– Выпей вина.

– Сомневаюсь, что это поможет.

– С вином вообще забываешь, что у тебя есть какие-то проблемы. – Гипнос осушил бокал и поставил его на кофейный столик. – Почему у тебя есть свое кресло, а у меня – нет?

– Потому что я здесь живу.

Гипнос фыркнул в ответ.

Иногда Энрике лучше думалось в перевернутом положении. Перед его глазами, на полу, лежали документы, в которых сохранились упоминания о Падшем Доме. Посреди комнаты стояли костяные часы в прозрачном кварцевом ящике.

Это был настоящий праздник для историка и специалиста по древним символам. Перед ним стояли необычные часы, хотя у них был и циферблат с числами, и стрелки, указывающие время. Их поверхность украшали изгибающиеся символы. Резные девушки прикрывали лица вуалью; ухмыляющиеся чудовища выглядывали из-под серебряных листьев орнамента; гробницы открывались и закрывались в мгновение ока, не позволяя никому заглянуть внутрь. Сначала Энрике подумал, что сотворенные символы специально добавили в оформление часов, но уже через несколько часов разочаровался в этой мысли. Возможно, символы несли какой-то скрытый смысл. Может быть, они просто отвлекали внимание. Однако Энрике не спешил делиться своими догадками с Гипносом.

Всю свою жизнь он находил в символах успокоение. Энрике считал их историями, для которых не существовало понятия времени. Но костяные часы словно насмехались над ним. К тому же при каждом взгляде на их циферблат Энрике понимал, что еще один час прошел впустую. Он не мог терять время, когда жизнь Тристана висела на волоске.

Его мысли прервал раздраженный вздох.

– Я не могу работать в таких условиях, – пожаловался Гипнос. – Где мое вино?

– Может, попьешь воды для разнообразия? – спросил Северин, входя в комнату.

– Вода – это скучно.

С точки зрения постороннего человека, Северин выглядел как обычно: элегантный костюм и выражение сдержанного раздражения на лице. Но чем ближе он подходил, тем заметнее становились маленькие детали. Опущенные плечи, морщинки под глазами, посиневшие от чернил пальцы и расстегнутые пуговицы на манжетах рубашки.

Северин пребывал в подавленном состоянии.

Он сделал два шага от двери и растерянно остановился.

– Что, негде присесть? – спросил Гипнос.

Энрике опустил ноги со спинки, возвращаясь в привычное положение. Конечно, Гипнос просто пошутил, и в комнате было достаточно свободных мест, но Энрике казалось, что все пространство заполнили беспокойные призраки. На полу лежала черная подушка. На ней должен был сидеть Тристан, прячущий за пазухой своего огромного паука. Рядом стояла зеленая бархатная кушетка, где обычно сидела Лайла, величественно поднося к губам чашку с чаем. Тут же был высокий табурет с потертой подушкой, на котором Зофья вертела в руках коробок спичек. И, наконец, темно-вишневое кресло Северина, на котором сейчас восседал Гипнос.

В конечном итоге Северин остался стоять.

Энрике вопросительно посмотрел на дверь.

– А где девочки?

Северин пошарил в кармане и достал оттуда записку.

– Лайла и Зофья отправились исследовать павильон Выставки Колониального Язычества.

Энрике резко выпрямился в кресле.