Казачество в Великой Смуте. От Гришки Отрепьева до Михаила Романова - Александр Широкорад

Сомнения тихвинцев чуть было не оправдались на следующий день. Когда на второй час после рассвета часть шведов была перебита и поймана на караулах, выяснилось, что царский «полк» «замешкался». Только на третий час, как некое знамение, показались русские воины «от восточныя страны, от Московского государства» (то есть на Московской дороге), что вселило в восставших уверенность в победе. Они открыли огонь из пушек по «светлице» внутри укреплений Успенского монастыря, где засел капитан Йохан Делакумбе, и сломили упорство остатков его отряда. Сам «немецкий воевода» и еще несколько шведов были взяты в плен и отправлены в Москву, а город сдан отряду Воейкова. Монахи во главе с настоятелем монастыря принесли благодарение перед чудотворной Тихвинской иконой Божией Матери, и при стечении всего народа впервые прозвучали молитвы «о христолюбивом Царе и великом князе Михаиле Феодоровиче всея Руси, да подаст ему Господь Бог свыше победу на вся враги его».

Воеводе, сдавшему Тихвин, — Андрею Трусову — Михаил Федорович поспешил послать грамоту с «государевым жаловальным милостивым словом» за службу; он пожаловал и самого воеводу, и остальных бывших с ним дворян, велел им «быта к себе к Москве, видеть государевы очи» (удостоил личного приема). Похоже, такой же чести удостоился и игумен Успенского монастыря Онуфрий, который принял участие в торжествах венчания Михаила Федоровича на царство (11 июля 1613 г.).

Летом 1613 г. шведский полковник Павел Брута осадил Тихвин. Ему удалось взять город, а русский гарнизон был загнан в «замок» (деревянный острожек). Далее Брута, «сразившись с 2 тысячами польских казаков, разбил их и отнял пять знамен, которые, в качестве счастливого предзнаменования к приезду, послал принцу Карлу Филиппу, спешившему тогда в Выборг. В назначенный для приступа день, 11 августа, он сумел так успешно отрезать примыкающие к укреплениям два монастыря, что один из них, где оборону вел игумен с сыном, осажденные вынуждены были покинуть, причем 700 человек пали, а остальные стремительно бежали в дальние места[101].

Из наших было убито только четверо рядовых, но это соединялось с более значительной потерей: погибли некоторые командиры, а именно начальник петардной роты (Арлин Куртц) и сам полковник Павел Брута. Все они приняли смерть в строю, и тела их были отправлены в Выборг для почетных похорон. Бежавший игумен, собравшись с духом, возвратился назад в сопровождении некоторых русских казаков и „татарских мурз“ и поспешил на помощь оставленному монастырю. Шведы, став поперек дороги, встретили его боем и, уложив большую часть на месте, остальных загнали в реку поблизости; самого предводителя взяли в плен с сыном и 15-ю знаменами и с триумфом повели в Новгород.

После гибели Брута наши (то есть шведы. — А.Ш.) с жаром продолжали осаду крепости, но осажденные, чтобы с большей силой отбивать нападения, опоясали ров двойным рядом кольев.

Наши, ничего не добившись, несмотря на частые приступы, начали рыть подземный подкоп, но сделали его слишком длинным, так что там едва можно было зажечь огонь. А когда собрались копать другой, покороче, неприятель узнал об этом через пленных, вовремя занял его и обратил в ничто все усилия осаждающих… Люди у них (шведов) из-за неправильной выплаты жалованья были непокорны и ленивы к таким работам, а после того как блюстители твердой военной дисциплины недавно пали в бою, стали крайне своевольны»[102].

В итоге в конце августа 1613 г. шведам пришлось снять осаду с Тихвина.

Далее Юхан Винекинд пишет: «Из Онежского края пришла весть, что снятия шведами осады Тихвинского замка, где с обеих сторон пролито было крови, пожалуй, больше, чем в течение всего пятилетия по всем другим местам Московии, русские (то есть казаки. — А.Ш.), выйдя оттуда, стали делать пиратские набеги по всему Ладожскому озеру. Для отражения их Якоб готовит суда и людей на ближайшую весну и назначает начальником Матса Сефферсона»[103], который должен был командовать отрядом из трех шнеков[104].

Сборщик «государева хлеба» П. Ногин в сентябре 1613 г. писал Якобу Делагарди и новгородскому воеводе И.Н. Одоевскому, что всеми старорусскими погостами владеют «воровские» казаки.

Осенью 1613 г. из Москвы на Новгород, где еще в 1611 г. обосновались шведы, вышло войско под командованием князя Д.Т. Трубецкого. В войске насчитывалось 1045 казаков. На несколько месяцев московское войско задержалось в Торжке, и там в него влилось еще несколько казачьих отрядов, в том числе и участника освобождения Москвы атамана подмосковного полка Трубецкого Макара Козлова. В октябре 1614 г. Козлова обвинят в том, что его отряд, направляясь на службу к Трубецкому, по дороге грабил села царицы-инокини Марфы и боярина Ф.И. Мстиславского, а еще в том, что казаки ограбили игумена Кирилло-Белозерского монастыря Матвея. Об этом случае подробно рассказали монахи в 1621 г. игумен Матвей ехал в Москву с «чудотворной иконой». Его сопровождало несколько монастырских слуг. Между Переяславлем и Троице-Сергиевым монастырем, на реке Дубне, монастырский обоз был остановлен казаками. Монастырские слуги попытались защитить игумена, но были «переранены». Казаки хорошо поживились: они сняли с Матвея роскошную соболью шубу, а также забрали 46 коней, «суды», «всякий запас» и «наличными» 211 рублей и 26 алтын.

Добыть «корма» для казаков Трубецкому удавалось с большим трудом. Так, сборщики Г. Резубов и М. Епишев, присланные Трубецким в Городецк, взяли там две подводы Спасского Нового монастыря, но были осаждены на своем дворе монастырскими слугами и крестьянами, а также крестьянами из «многих боярщин».

Дворяне и казаки из войска Трубецкого часто конфликтовали между собой: «Бяше же у них в рати настроение великое и грабеж от казаков и ото всяких людей». В Тверском уезде в 1613–1614 гг. «казаки беспрестанно… ходили войною и дворян и детей боярских, и их людей, и крестьян до смерти побивали, жгли и мучили». В 1615 г. посадские люди из Твери писали в челобитной, что они «от Литвы, и от немец, и от русских воров от казаков… разорены до основанья». А когда сборщики в том же году приехали в Тверской уезд за оброчными деньгами, то увидели, что крестьяне «разбрелися розно от казачья разоренья».

Казаки из войска Трубецкого по «подговору» посадских людей Твери разграбили тверское поместье князя Б.В. Касаткина-Ростовского. Во время поездки из Торжка в Тверь сын боярский Г. Ржевский попал в казачий отряд «неволею».