Марш Теней - Тэд Уильямс

— Я уже все рассказал Броуну. Когда я уходил от Кендрика, принц был жив.

— Но ваш кинжал в крови, Шасо. И нашли его в вашей комнате.

Старый туанец передернул плечами:

— Это не кровь принца.

— Чья же она? — Бриони подошла еще на шаг.

Баррик заволновался: теперь Шасо мог с легкостью дотянуться до сестры. Все трое знали, что движения туанца были быстрыми, как у кошки.

— Расскажите нам хотя бы об этом, — настаивала Бриони. Несколько мгновений Шасо молча смотрел на нее, потом его губы изогнулись, но в этой улыбке не было ни веселости, ни радости.

— Это моя кровь. Моя собственная. Баррик снова начал злиться.

— Он рассказывает сказки, Бриони. Знаю, тебе хочется ему верить, но я не позволю делать из тебя дуру! Он был в комнате Кендрика. Наш брат и двое его стражников убиты, раны нанесены изогнутым ножом, который мы нашли в комнате Шасо, причем нож испачкан кровью. Он даже соврать правдоподобно не может!

Бриони помолчала.

— Баррик прав, — проговорила она. — Вы хотите, чтобы мы поверили невероятному.

— Я ничего не хочу. Мне все равно, — ответил оружейник.

Но движения его рук выдавали волнение. Шасо положил ладони на колени, и Баррик видел, как он сжимает и разжимает кулаки.

Теперь и Бриони утратила спокойный тон.

— Вам все равно, что мой брат мертв? Вам все равно, что Кендрика убили? Он был добр к вам. Мы всегда хорошо к вам относились.

— Да, вы, Эддоны, хорошо ко мне относились. — Он переменил позу, и цепь звякнула. Авин Броун встал рядом с принцессой. — Ваш отец победил меня на поле брани и оставил в живых. Он хороший человек. Потом он привез меня в свой дом, как собаку, найденную на улице, и заставил служить ему. Очень хороший человек.

— Ты хуже собаки, неблагодарная тварь! — выкрикнул Баррик. Перед ним стоял другой Шасо — не тот, кого он знал раньше. Нынешний мрачный человек жалел себя. Тем не менее именно он мучил Баррика, из-за него принц вечно чувствовал свою неполноценность. — С тобой никогда не обращались как со слугой! Тебя сделали лордом! Отец дал тебе землю, дом, почетную должность!

— В этом и проявилась его жестокость. — На лице Шасо вновь блуждала пугающая пустая улыбка, словно зияющая рана на темном лице. — Моя прежняя жизнь была потеряна. Словно лодка, сорвавшаяся с привязи. Король дал мне новую жизнь, богатство и почет. Я не мог его ненавидеть. А позднее… Что скрывать — позднее я сам продал свою свободу. Из нас двоих я был худшим предателем, но это не значит, что я его простил.

— Он признал себя предателем! — воскликнул Баррик и шагнул вперед, чтобы схватить Бриони за руку.

Но она оттолкнула его.

— Пойдем! — настаивал принц. — Он же признал, что ненавидел нашу семью. Мы услышали достаточно.

Он больше не хотел оставаться в подземелье, куда не проникали солнце и свежий воздух. Это место было пропитано страданием. А еще принц понял, что Шасо хранит тайны более опасные, чем клинок, и более страшные, чем убийство. Баррик хотел, чтобы старик замолчал.

Бриони заговорила не сразу.

— Я поняла не все ваши слова. Но если в вас сохранились хоть какие-то остатки преданности нашей семье, вы обязаны рассказать нам правду. Если это ваша кровь, как она попала на нож?

Шасо медленно поднял и показал руки. Перекрещивающиеся порезы на его запястьях почти затянулись.

— Я сам себя поранил.

— Но почему?

Он лишь покачал головой.

— Скорее всего, это сделал Кендрик или один из стражников, защищаясь, — заметил Баррик.

— Разве на оружии стражников была кровь? — спросила сестра. — Я что-то не помню.

Разговор о крови заставил Бриони побледнеть. Еще полгода назад Баррик обязательно придумал бы, как отвлечь ее, сгладить неприятное впечатление от обсуждения ужасных вопросов. Но сейчас он чувствовал себя опустошенным, душа перегорела — остались пепел да зола.

— У вашего брата вообще не было оружия, — ответил за принца Авин Броун, — что делает убийство еще более подлым. Тела стражников изуродованы, и уже нельзя сказать, осталась ли кровь на их клинках.

— Вы нам ничего не объяснили, — снова обратилась Бриони к Шасо. — Если хотите, чтобы вам поверили, расскажите, откуда у вас раны и как все произошло. О чем вы говорили с Кендриком? Что вызвало такие последствия?

Главный оружейник покачал головой.

— Это останется нашей тайной — моей и покойного принца. Она умрет вместе со мной.

— Не говорите пустых слов, лорд Шасо, — предостерег его Авин Броун. — При короле Олине у палача было гораздо меньше работы, чем во времена прежнего монарха, но его топор по-прежнему остро наточен.

Главный оружейник посмотрел на Баррика, затем перевел взгляд на Бриони и ответил:

— Если вам нужна моя голова, возьмите ее. Я устал жить.

— Да будьте вы прокляты с вашим упрямством! — воскликнула Бриони. — Неужели вы предпочтете умереть, чем рассказать правду? Что за странное понятие о чести, Шасо? Если что-то может спасти вашу жизнь, заклинаю, скажите мне об этом!

— Я сказал правду: я не убивал вашего брата. Я не причинил бы ему вреда, даже если бы он приставил кинжал к моему горлу, потому что поклялся защищать короля и его семью.

— Не причинил бы вреда? — переспросил Баррик. Он снова почувствовал усталость и слабость: гнев его стих, словно замерший в отдалении гром. — Странные вещи ты говоришь. Вспомни, сколько раз ты сбивал меня с ног, причинял мне боль, Синяки, полученные по твоей вине, еще не сошли.

— Это делалось ради вашей пользы, принц, — резко и холодно бросил старик. — Я хотел сделать из вас мужчину.

Баррик шагнул в сторону главного оружейника и поднял руку для удара. Шасо не шевельнулся. И прежде чем Авин Броун успел подскочить к принцу, тот передумал. Он вспомнил придворных, что бросали в танцующего медведя вишневые косточки и корки хлеба, и себя — хохочущего и наблюдающего, как привязанное на цепь животное пытается увернуться.

— Если ты убийца моего брата, в чем я не сомневаюсь, ты получишь сполна, — сказал он. — Лорд Броун прав: в Южном Пределе есть палач.

Шасо развел руками, выражая согласие с неизбежным. Голова его склонилась на грудь, словно он слишком устал, чтобы держаться прямо.

— Таково ваше последнее слово? — спросила Бриони. — Вы не убивали Кендрика, а кровь на кинжале ваша, но вы не желаете объяснить нам, как все произошло?

— Да, это мое последнее слово, — не поднимая головы, ответил старый туанец.

Шагая к выходу вслед за Бриони, Баррик размышлял, насколько правдивой может быть столь дикая история. Истины им не открыть, ведь Шасо — единственный подозреваемый. Другой версии у них нет. Отбросив эту, они окажутся в полной неизвестности — такой же непрочной и переменчивой, как лихорадочные сны принца.