Убийцу скрывает тень - Мэттью Скотт Хансен

Нервы Мака были на пределе, и он решил сделать пробежку, чтобы сбросить пар. И действительно, три мили быстрым темпом прогнали все мрачные мысли. Вернувшись, детектив принял душ и сел почитать перед сном.

В начале первого его удивил стук в дверь. Кто бы это мог быть — в столь поздний час? Не иначе как сосед, который повадился забегать к нему с жалобами на енотов, время от времени совершавших набег на его мусорный бак.

Однако за дверью оказалась Крис — с бутылкой шампанского в руках.

— Предлагаю распить в знак примирения, — сказала она с ослепительной улыбкой. — Извини за вторжение среди ночи, но в твоих окнах еще горел свет…

— Свет в моих окнах виден только со двора, — едко отозвался Мак.

Крис кокетливо-насмешливо передернула плечами:

— Хороший репортер умеет просочиться в любое место.

— А ведь это незаконное нарушение границ частной собственности! — сказал Мак строго.

— Согласна на арест, если ты продержишь меня до утра в своей квартире.

Мак неопределенно покачал головой и взял шампанское из рук Крис.

— Что ж, не прогонять же тебя…

Крис не стала дожидаться более гостеприимного приглашения — направилась прямиком в гостиную, сняла пальто и бросила его на стул.

— Шампанское среди ночи! — недовольно сказал Мак и пошел за бокалами.

— Ночь — самое время для шампанского.

— Ты такая занятая. И вдруг решила уделить мне время. Чем обязан подобной чести?

— Никакой особой причины, — улыбнулась Крис. — Просто на душе кошки скребли, что мы целую неделю не общались.

Хотелось верить, что она действительно скучала по нему. Да только не верилось. Он уже знал характер репортерши. Что-то ей от него нужно — иначе бы не пришла.

Он протянул ей наполненный бокал.

Чокнулись.

— За нас! — сказала она. Мак еще больше насторожился.

Они сели на диван.

Сделав пару глотков шампанского, Крис вдруг спросила:

— А почему ты, собственно, пошел в полицию?

Мак слегка растерялся. На эту тему он уже сто лет как не думал.

— Мечтал о карьере юриста, — наконец сказал он. — Сперва хотел стать адвокатом по уголовным делам. Потом передумал — лучше быть прокурором.

— Почему прокурором?

— Точно не знаю. Наверно, потому, что проще обвинять людей, чем защищать тех, кто, возможно, действительно виновен… Ну а в последний год на юридическом факультете я вдруг почувствовал, что мне интересней расследовать преступление. Буду ловить преступников, а в суде с ними пусть разбираются другие.

«Я правильно угадала, — подумала Крис. — Он незаурядный детектив. У него потенциал блестящего юриста». Вслух она сказала:

— Напрасно ты выбрал полицию. Адвокат, прокурор — это люди с куда большим влиянием!

— Возможно. Но я не жалею о своем выборе… Ну а как насчет тебя? Почему ты пошла в репортеры?

Крис секунду-другую подумала и ответила уверенной скороговоркой:

— Девчонкой я обожала книжки про всякие тайны. И любила совать нос в чужие жизни. Профессия репортера позволяет влезать в чужие секреты — так что я нашла идеальное применение обеим своим страстям.

Мак лукаво прищурился.

— Думаю, была еще одна причина, — сказал он. — Ты обожаешь быть в центре всеобщего внимания. По-моему, тебя интересуют не столько новости, сколько то, как ты выглядишь, рассказывая их с экрана. Для тебя важно одно — стать звездой. Не важно в какой области. Сойдет и журналистика.

В другой ситуации и с другим собеседником Крис бы оскорбилась и стала возражать. Но теперь не было никакой необходимости лгать. Он угадал верно. Единственное, к чему она стремилась, — быть первой. Но ее откровенное желание власти, похоже, не отталкивало Мака.

— Может, ты и прав, — сказала Крис. — В журналистику я пошла, чтобы дать волю своему любопытству. Но желание прославиться оказалось сильнее всех прочих желаний. — Она протянула Маку пустой бокал: — Меня мучает жажда.

Мак усмехнулся:

— Могу принести воды. Разорительно утолять жажду шампанским за пятьдесят долларов.

Ее позабавило, что он разбирается в марках дорогого шампанского. Последние пятнадцать часов Крис работала так интенсивно и до того устала, что алкоголь сразу же подействовал на нее. Ближайшие семь-восемь часов она будет отдыхать. Здесь, в спальне этого детектива, который упустил случай стать знаменитым прокурором.

Она шаловливо погладила Мака по руке.

— Извини, что меня в тот вечер сорвали на работу. Я так жалела…

Мак понимал, к чему дело клонится. И был не против.

— Я жалел больше твоего, — сказал он.

Крис кокетливо прищурилась:

— Но теперь я свободна до самого утра.

Мак решительно запустил ладонь в копну ее золотых волос и притянул Крис к себе. Они поцеловались. Раз. И еще раз. И еще раз…

Ночью, если собаки принимались лаять, Берт Кринкель иногда вставал успокоить их. Брехали они всегда без причины, и не было никакого резона проверять, что их там взбудоражило. Но семидесятипятилетнего Берта донимала бессонница, и он обнаружил, что короткая прогулка по двору в неурочный час помогает ему заснуть. Всю жизнь он привык вставать до рассвета — работал на железной дороге. Семь лет назад вышел на пенсию, однако по-прежнему просыпался в половине пятого и уже не смыкал глаз.

Его жене, Аде, никогда не приходилось вставать с первыми петухами. Правда, пока росли их четверо детей, она просыпалась рано — готовила им завтрак и собирала в школу. Но последнее чадо покинуло дом четверть века назад, и Ада без всяких проблем перешла на более спокойный и размеренный образ жизни. Ложилась в десять тридцать, просыпалась ровнехонько в семь. И никакой тебе бессонницы! Берт тайком завидовал.

Этой ночью собаки всполошились во втором часу. Берт ворочался в постели без сна и вскочил на лай почти с радостью. «Ну-ка проверю, — подумал он. — Нынче они прямо-таки заходятся». Он сунул ноги в шлепанцы, накинул пальто поверх пижамы и пошел к задней двери. Видать, снова опоссумы шуруют в мусоре. Не успел он дойти до двери, как собаки разом умолкли. Он повернул в кухню и выпил стакан молока — говорят, помогает от бессонницы. Потом решил все-таки выйти во двор — раз уж встал.

Во дворе было холодно. Стоял легкий туман. Ночь была безлунная, но свой двор Берт знал наизусть и даже не стал доставать из кармана фонарик.

На подходе к сараю, где ночевали собаки, Берт тихонько позвал их:

— Зои! Софи! Саймон!

В ответ — полная тишина. Берт слегка изумился. Но, открыв дверь сарая, он удивился по-настоящему.