Пленник гибнущего мира - Кирилл Смородин

Хищными змеями они нацелились на Духова и, едва тот стал отползать, опутали его. Андрей заорал, стал биться. Бесполезно – хватка у конечностей оказалась железной.

Рядом громко хлюпнуло, и над Духовым завис толстый хобот. Тот не успел даже испугаться, как оказался в темной и скользкой тесноте. Хобот чавкал, рывками заглатывая Андрея.

«Вот и все», – подумал Духов. Он попытался сжаться, но конечность не позволила даже этого.

Не успел. Не выбрался. И теперь должен отдать свою душу огромному чудовищу. А сам – превратиться в Изверга.

Как это будет? Больно? Страшно?

Наверняка.

Хобот задрожал, потом дернулся, и Андрей, переворачиваясь, полетел вниз.

Заложило уши. В глазах стало темно. Сердце замерло.

Потом был удар. Духов вскрикнул, зажмурился и покатился по мягкой пружинящей поверхности. Сверху громовым раскатом грянул рев Пожирателя.

Первые несколько секунд Андрей не понимал, что произошло. Но ладони явственно ощущали пористую, похожую на губку землю, а скользкие стенки хобота больше не давили со всех сторон. Значит…

«Я снаружи, – наконец отважился признать Духов. – Свободен!»

Словно подтверждая, чудовище вновь заревело.

Андрей вскрикнул, открыл глаза и вскочил на четвереньки. Пожиратель был рядом. Вооруженная десятками самых разных конечностей громада приняла горизонтальное положение – то ли упала, еще не успев набраться сил, то ли собралась ползти. Духов поежился, поняв, что именно это и спасло ему жизнь: если бы Колосс решил избавиться от Андрея, прежде чем опустился к земле, тому пришел бы конец. Полет длился бы гораздо дольше и закончился множеством увечий и мучительной гибелью.

Поднявшись, Андрей качнулся, но устоял. Не сводя глаз с пробудившегося исполина, стал пятиться. Только сейчас он начал осознавать, что сделал все.

Верно… Осталось только вернуться домой. Как ему и обещала Стелла.

«Разбудить Спящего Колосса, – вспомнились слова дочери Отшельника. – Сдвинуть его. И уйти».

Пожирателя сотрясала дрожь. Щупальца, хоботы, жала и лапы рассекали воздух, хлестали по земле, отчего та дрожала. Пасти открывались и закрывались. Из некоторых выплескивалась разноцветная мутная дрянь.

Продолжая пятиться, Андрей обнаружил, что тело монстра врастало в землю – и сейчас в том месте по отравленной почве расползались трещины, из которых пробивался яркий серебристый свет.

«Еще один портал, – догадался Андрей. – Домой».

Значит, остается только подождать, когда Колосс наберется сил и двинется пожирать все, что попадется на пути. Духов не отрывал от монстра взгляд и понимал, какая страшная гибель ждет этот мир.

«Но ведь ничего этого нет, – убеждал он себя. – Здесь все ненастоящее».

Андрей понимал, что прав. И все же чувствовал себя виноватым.

Колосс взвыл так, что задрожал воздух. Духов вскрикнул и отбежал на несколько метров.

«Скоро», – он не сводил глаз с расширяющихся трещин, из которых сочился свет.

Снова вой. Пожиратель стал подниматься. Затрещало – безумно громко, словно неведомая сила одно за другим ломала десятки деревьев. А Колосс выпрямился и, наконец, сдвинулся, открыв большое – с пару футбольных полей – отверстие, заполненное серебристым сиянием.

– Пора! – воскликнул Андрей.

Неожиданно захотелось плакать. Он обвел взглядом желтую небесную муть, отравленную землю, чудовищную тварь. Всхлипнул и со всех ног побежал к порталу.

Рев Пожирателя – торжествующий и яростный – был последним, что услышал Андрей Духов в выдуманном и искалеченном мире.

Серебристый свет. Со всех сторон. Его столько, что можно утонуть. Но Андрей не боялся, понимая, что этот свет добрый. Он не даст погибнуть и принесет домой.

Духов летел вперед. Наверное, скорость была дикой, но он не чувствовал этого. Иногда приходилось поворачивать, время от времени Андрей замедлялся, а то и вовсе останавливался. Потом полет возобновлялся, и в голове вновь стучало единственное слово: «Скорее!»

Наконец Андрей замер и почувствовал, что сидит – на чем-то твердом, без спинки. Разглядеть что-либо пока не удавалось: глаза все еще слепил серебристый свет. Казалось, сияние заполнило всю голову, вытеснив мысли.

Прошло немало времени, прежде чем свет перед глазами стал меркнуть, а зрение – возвращаться. Андрей увидел размытый прямоугольник занавешенного окна, стол, заваленный бумагами. Вздрогнув, он ощутил, как под ним качнулась и скрипнула табуретка.

«Дома! – Духов вцепился в края табурета пальцами, будто боялся, что тот исчезнет. – Вернулся!»

Табурет не исчезал. Окружающее продолжало медленно, будто фото в растворе проявителя, появляться перед глазами, предметы обретали очертания. Вскоре Андрей смог различить стопки книг и кипы газет, что подпирали стену в комнатке Кагановского, кровать писателя, дверь в коридор.

И тут накатило. Слезы рванулись на свободу. Духов сдавленно вскрикнул, соскользнул с табурета, приложившись о пол коленями и локтями, и заревел. Он трясся, поливая половицы соленой влагой, подвывал и никак не мог остановиться. Андрей знал, что выглядит нелепо, но ему было плевать. Кагановский должен понять: он много раз проживал события и представляет, через что пришлось пройти его гостю.

Но почему писатель молчит? Наверное, ждет, когда Духов придет в себя. Что ж, это правильно. Однако пора успокаиваться…

Слезы душили уже не так яростно, и вскоре Андрей окончательно справился с их натиском. Прерывисто вздохнув, он выпрямился, посмотрел на Кагановского и замер.

Писатель сидел в кресле за столом. Неподвижно, чуть запрокинув голову и открыв рот. Глаза Кагановского тоже были открыты. Но он уже ничего не мог увидеть…

– Умер, – дрожа, пробормотал Андрей, потрясенно глядя на писателя.

Он почти не ощущал страха – только растерянность. И не представлял, что делать дальше.

«Почему? Что с ним случилось?» – вопросы сами возникали в голове. Духов понимал, что не сможет ответить ни на один, и потому, чтобы сделать хоть что-то, встал с колен.

Смотреть на мертвого старика было тяжело и страшно. Андрей скользнул взглядом по столу и увидел исписанный размашистым почерком лист бумаги, укрывающий круглые клавиши печатной машинки.

«Его ведь раньше не было», – Духов нахмурился и взял лист.

«Я не уверен, что ты прочитаешь это, – начиналось послание. – Не каждому дано вернуться из мира, созданного Со-Творцом. Я всегда населял свои миры страхом, смертью и жестокостью, в этом ты мог убедиться, читая мои книги. Такова уж моя прихоть. Но я буду рад, если ты покинешь Чашу Жизни целым и невредимым.

Понимаю, что должен многое объяснить, а потому не буду тянуть.