Силы небесные, силы земные - Татьяна Гармаш-Роффе

— А зарядка для телефона, ты забыл?

— Ах, это… — с облегчением проговорил Арсений. — Я тебе дам свой, звони сколько хочешь.

— Но все контакты — в моем!

— У тебя что-то срочное? Друзьям ты уже позвонила, родителей повидала. С кем тебе еще нужно поговорить? У тебя назначены встречи с клиентами?

Лия промолчала. Она не помнила.

— Да что с тобой, Лийка? — Он снова остановился, посмотрел на нее. — У тебя такой мрачный вид… Ты не рада покупкам?

Он выглядел расстроенным, растерянным, несчастным — перед ней стоял милый чудик, хоть погладь это прелестное дитя по головке, утешь.

— Я писать хочу! А ты меня не пускаешь!

— Я? Тебя? Лийка, ты что? Как это «не пускаю»? Милая, я просто не хотел, чтобы пользовалась антисани… Пошли! Пошли-пошли, раз невтерпеж, скорее!

Он потащил ее за руку, следуя указателям на туалет, с таким обиженным лицом, что Лие снова стало его жалко: будто оскорбила ни с того ни с сего.

В туалете, однако, оказалась длинная очередь, и Лия сочла, что ехать домой будет разумнее.

— Ты со мной так холодна… — произнес Арсений, укладывая пакеты в багажник. — Я стараюсь, все делаю, чтобы тебя порадовать, а ты… ты как ледышка!

Он вскинул на нее глаза. В них было столько муки, столько неподдельного страдания, что Лие стало стыдно. Перед ней стоял добрый, хороший, наивный мальчуган, прелестное дитя, а она вредная фрекен… как ее… Шапокляк.

— Послушай, Арс… Не хочу тебя обидеть, но…

— Что? — испуганно спросил он. — Ты же не хочешь… Ты ведь не хочешь отменить наше обручение, нет?! Милая, нет?!

Он взял Лию за плечи, вглядываясь в ее глаза с надеждой.

— Нет, но… У меня никаких эмоций нет, понимаешь? Наверное, их тоже надо вспомнить? Заново почувствовать?

— Ты меня не любишь?!

— Я сейчас никого не люблю, Арс, ну, пойми. Я пустая оболочка.

— Меня пугают твои слова… — покачал он печально головой.

Скорбно повернулся, пошел к дверце, открыл ее, избегая Лииного взгляда. Затем обогнул машину, сел за руль. Лие показалось, что на глазах у него блестят слезы.

— Арс, но мои чувства вернутся, наверное… — неубедительно проговорила она, пристегивая ремень безопасности.

— У меня есть отличное вино, если хочешь, — произнес Арсений, когда они вошли в квартиру. Лицо его все не покидало печальное выражение. — Французское.

— Мерси боку. Я лучше себе кофе сварю. Только сначала в туалет!

Лия мыла руки в ванной, когда взгляд ее наткнулся на фрагмент знакомой упаковки. Она вытащила бутылочку из-за сонма других, теснившихся на полочке: «Реабилитация», ее любимый шампунь! Надо же, у них с Арсением схожие вкусы.

Посмотрев повнимательнее на полочку, она узнала и другие средства той же марки: мусс для ванны, гель для душа…

…Шампунь пенится, разноцветные шарики шипят, розовая пена пузырится на полу… У русалки нет ножек, у нее гладкий рыбий хвост, она скользит и бьется в пене, и не может встать… Не уйдешь, русалочка!

Последние фигурки «Тетриса» полетели на предельной скорости, бомбардируя ее мозг.

Лия прикрыла глаза, покачнувшись.

— …Что такое, милая? Тебе плохо? — Обеспокоенный ее отсутствием Арсений появился на пороге ванной.

— Голова немного закружилась. Сейчас пройдет, не страшно.

— Пойдем, тебе нужно сесть… — Он взял ее за руку, привел на кухню. — Может, воды?

— Нет, ничего, уже прошло… Я кофе себе сделаю. И, кстати, я голодна.

— Потому и голова закружилась!

Арсений кинулся к холодильнику, быстро соорудил бутерброды. Лия принялась есть, а он смотрел на нее с обожанием.

— А ты не голоден?

— Нет. Я, знаешь, долго могу обходиться без пищи, как зверь… Типа верблюд, — улыбнулся он. — Хотя съем вот этот, пожалуй, — он взял с тарелки самый маленький. — Это очень удобно, когда плотно занят делами: не нужно отвлекаться на еду…

Он взял бутылку, которая уже стояла на столе, ловко ввинтил штопор. Налил темного вина в бокал.

— Не передумала? — протянул он бокал ей.

— Спасибо, я кофе…

Лия не знала, как подступиться к разговору. А он был необходим, даже неизбежен: ей следовало разобраться в каких-то последних деталях, поместить последние фигурки «Тетриса» в свои ниши.

…Кофе уже был готов, а она все еще не представляла, с чего начать. А, будь что будет! — решила она и произнесла, возвращаясь к столу с чашкой:

— Я все вспомнила, Арс.

— Отлично. Так и должно было быть, — пожал он плечами.

— Вспомнила, как ты назвал меня «русалочкой».

— И что? Я же тебе утром сказал: ты была похожа на русалку, когда стояла в ванне с мокрыми воло…

— Нет. Я имею в виду ту ночь, когда ты напал на меня. Только не ври, ладно? Я знаю, это был ты.

Он опустил глаза и немного покраснел.

— Ну, — сурово поторопила она, — рассказывай! Почему ты хотел меня изнасиловать? У тебя какие-то проблемы с женщинами? Комплексы?

— В тот вечер я обдолбался… Извини, я очень, очень сожалею. В нашей среде…

— В какой?

— Молодой и богатой… Это принято. Практически на любой вечеринке гуляет наркота. Кокаин в основном. Мода такая. Я не любитель на самом деле, но иногда приходится ради установления деловых связей соответствовать нравам дорогих клубов.

— Ты был одет… Не помню, но как-то просто. Разве так в дорогие-модные клубы одеваются?

— Я — да. Мне нечего доказывать окружающим. Я красив и успешен. Могу себе позволить и драные джинсы. Тем более что они до сих пор в моде.

— А парик? Он входит в клубный прикид?

— Парик?

— Ты в ту ночь брюнетом был. Но если бы ты волосы покрасил, то до сих пор остались бы следы. Наголо ты их не брил, они у тебя довольно длинные. Так что парик на тебе был, Арс, парик. И усы с бородкой темные.

— Ах, это… — Он смутился.

— Зачем тебе маскарад понадобился?

— Там, в клубе, со мной флиртовала одна женщина…

— Лишь одна? — подняла брови Лия с усмешкой.

— Ладно, многие. Но с этой я флиртовал тоже. Она попросила меня побыть брюнетом. Сказала, что брюнеты ее больше возбуждают… — Он усмехнулся. — А у нас, извини, постель наклевывалась… Я и надел парик. Бородка у меня была, я ее тогда носил — для дамы и покрасил… С тех пор я парик, естественно, не надевал, но бородка-то осталась крашеная. Я и сбрил ее нафиг.

— Допустим… А как ты оказался в моем районе?