Пока страсть спит - Ширли Басби

Когда он мгновенно отстранился от нее. Бет охватила волна разочарования и унижения. Она не поняла причину резкой перемены его настроения. Ведь она только что была вынуждена бороться с собой, потому что голова требовала оказать сопротивление, а тело, как и раньше, не могло пойти на это. Именно поэтому разочарование было таким болезненным, боль пронизала низ живота и грудь.

Через несколько секунд Рафаэль, пытавшийся понять, что напугало лошадь, успокоился. Он посмотрел на Бет с неожиданно растерянной улыбкой и тихо сказал:

— Я очень хочу тебя. Англичанка, но расставаться со своим скальпом не собираюсь, а также не хотел бы, чтобы твои прекрасные косы украсили столб у очага в вигваме какого-нибудь команча. Прости меня, моя сладкая, но мне кажется, что тебе надо вернуться в твою повозку. Одной!

Ей показалось очень обидным, как он легко прекратил ласки, тогда как она страдала от собственной податливости. Она застыла в его объятиях и процедила сквозь зубы:

— В таком случае позвольте мне уйти. Рафаэль вдруг понял, на что она обиделась, и постарался загладить свой промах, выругав себя за неудачную фразу.

Обняв ее за плечи сильными руками, он быстро произнес:

— Прости меня за то, что мои слова прозвучали так двусмысленно. Я хотел сказать не то, что поняла ты. Я не знаю, как объяснить тебе, что я чувствую. Поверь мне, Англичанка, мои чувства очень серьезны. Но здесь ночью и вправду опасно, поэтому тебе лучше укрыться в повозке. Я боюсь позволить себе поцеловать тебя на прощание как подобает. Поэтому придется расстаться, как с сестрой, поцеловав в лобик.

Она отклонила голову, чтобы лучше разглядеть его твердые черты, и с обидой, готовой вот-вот выплеснуться наружу, поинтересовалась:

— Ну, а это-то что мешает сделать? Рафаэль не поддался на провокацию. Он прижал ее к себе, она ощутила на щеке его теплое дыхание.

— Ну, ты же не хуже меня знаешь, как нам опасно касаться друг друга.

И уже не в силах преодолеть соблазн, исходящий от этих розовых губ, оказавшихся так близко, он наклонился к ней и снова поцеловал долгим поцелуем, от которого голова Бет пошла кругом, а томление внутри стало еще острее. Он тоже не мог оторваться от нее.

Она подумала, что сегодня все было как-то по-другому. Куда-то исчезла его настороженность и обычная холодность.

Это под действием виски, довольно зло в полуистерическом состоянии подумала Бет. Она искренне считала, что других причин просто не может быть.

Но Бет была права только частично. Конечно, благодаря виски, он перестал ощущать острую злость и обиду. Но главной причиной его мягкости и нежности было ее собственное очарование, и сегодня он был не в состоянии обороняться одновременно от нее и от себя.

Он хорошо понимал, что ситуация весьма опасна, но отпустить ее не хотел ни за какую цену. Она должна была всегда быть рядом с ним. Рафаэль готов был признать, что, возможно, завтра он опять станет холодным и ироничным, злым на нее. Но сегодня не было ничего важнее близости Англичанки, которая, как он знал, тает от его ласки. Она опьяняла его, как лучшее вино, и он стал говорить вещи, которые не произносил никогда прежде.

Его губы щекотали ее маленькое ухо, и он, заметно нервничая, спросил:

— Ты знаешь, что я приезжал в Натчез, чтобы найти тебя? Но узнал, что ты счастливо живешь в браке, и сразу же уехал.

Последние слова он произнес очень грустно. Глаза Бет стали огромными от искреннего изумления, и она, непроизвольно отпрянув от него, проговорила:

— Так это были вы?

Теперь он выглядел озадаченным и попросил объяснить, что значит ее замечание. Отведя глаза, она призналась:

— Примерно год назад одна женщина рассказала мне, что какой-то высокий смуглый незнакомец интересовался мной.

Он посмотрел на нее на этот раз недобро:

— И ты, конечно, сразу же решила, что это должен быть я. Но ведь мог приехать и Лоренцо.

Она весьма не кстати поспешила с ответом:

— Лоренцо — невысокий!

Выпалив это, она прикусила губу, поняв, что аргумент исказил то, что она хотела сказать. Поэтому холодно добавила:

— И вообще Лоренцо нечего было искать меня. Нас с ним ничто не связывает! Это вы все выдумали, я же говорила.

Рафаэль, пожав плечами, резко сказал:

— Я не собираюсь обсуждать проблемы Лоренцо! — потом, внимательно глядя на ее освещенное луной лицо, уже без злости добавил:

— Лучше поговорим о нас.

— Что значит о нас? Нас просто не существует! — поспешила заявить Бет, понимая, что она далеко не искренна.

— Не обманывайся, моя сладкая. Ты можешь быть замужем за этим жалким подобием мужчины, но хочешь ты признать это или нет, ты — только моя, — сказал он очень решительно.

Напуганная истинностью его слов, Бет попыталась освободиться от объятий. Она отчаянно прошептала:

— Я ничья! Я не принадлежу ни Натану, ни вам, ни кому-либо еще! Рафаэль засмеялся:

— Время покажет, кто из нас прав!

Она больше не желала спорить и ссориться, поэтому, сердито глянув на него, повернулась на каблуках и быстро пошла к своей повозке.

— Грубое животное! — беззвучно прошептала она.

* * *

Дом, полученный Рафаэлем в наследство от деда по материнской линии, был небольшим. Но зато его с полным правом можно было назвать удобным. Он стоял на берегу залива, на который выходили окна комнаты, где разместилась Бет. Комната ей понравилась — она очень напоминала о Натчезе. Бет даже на некоторое время забыла, что находится в доме Рафаэля Сантаны и ей предстоит прожить тут в течение нескольких наверняка непростых и опасных дней.

Ей очень не понравилось, что Натану были предоставлены покои, расположенные далеко от ее собственных. Да, она и Натан не спали в одной спальне уже очень давно, но Рафаэль не мог знать об этом. Так почему же он осмелился предложить супругам спальни, которые не соединялись как минимум смежной комнатой?

Натан, постучав, как обычно, вошел в ее комнату и был вроде бы озадачен тем, что она сочла нужным обратить внимание на подобную деталь, но не мог не задуматься над ее замечанием, что никто кроме их двоих не знает подробностей их семейной жизни. Правда, теперь уже Бет поняла, что обращать внимание хозяина на это не стоит. Натан легко согласился. Бет опять нашла для Рафаэля смягчающие обстоятельства. Она не хотела верить, что он смог бы попытаться соблазнить жену другого мужчины под крышей собственного дома. Его честь не должна позволить ему сделать это.

Ужин нельзя было назвать оживленным. Натан категорически не замечал напряженности, возникшей между двумя другими сидящими за столом. Он жизнерадостно наслаждался комфортом цивилизации и ничто другое его не интересовало. А Рафаэль не мог отвести глаз от очаровательной картины, которую представляла собой Бет в блестящем платье из шелка цвета лаванды. Натан заметил, что она подчеркнуто холодна с хозяином дома. Но он отнес это без каких-либо подозрений за счет ее тонкого вкуса. Она была не из тех, кто падал ниц перед воплощением мужской силы.