«Афганистан, мой путь…» Воспоминания офицера пограничной разведки. Трагическое и смешное рядом - Юрий Николаевич Матроскин

ХАД. Затем, когда в ходе расследования этого дела нашей военной прокуратурой стал вопрос о его аресте, то он, стремясь избежать уголовной ответственности, снова же в состоянии сильного алкогольного опьянения на БРДМ бежал из полка «в никуда», не имея умысла перебежать к мятежникам (поскольку не взял с собой каких-либо секретных карт и документов) и был захвачен бандитами БФ Абдул Хади Клыча (ИПА), оперировавшего в районе Кундуза и Калайи-Заля. Бандглаварь не рискнул отправить Зайцева в Пакистан из-за активных розыскных мероприятий, проводившихся подразделениями 40-й армии, в результате которых все бандитские маршруты из зоны Кундуз были плотно перекрыты, а его бангруппы постоянно подвергались бомбоштурмовым ударам и артиллерийским налетам. Опасаясь начала операции советских войск по освобождению Зайцева, душманы постоянно перевозили его из одного кишлака в другой. К розыску сбежавшего офицера была подключена и разведка КСАПО. После доведения до Абдул Хади Клыча ультиматума советского командования о том, что либо он передаст Зайцева советским представителям, либо против него и его бандитов начнется бессрочная широкомасштабная войсковая операция, которая будет продолжаться до их полного уничтожения, выбора у бандглаваря не было и спустя несколько дней, в марте 1984 года, советскому командованию через местного жителя была передана информация с указанием местонахождения Зайцева. Вали Кас-в входил в состав опергруппы, которая разыскала труп офицера, который был привязан к дереву — бандиты убили его, не желая возвращать его живым.

В период с 15 по 23 ноября 1985 года началась отрядная войсковая операция против злосчастного бандформирования Файзрахмона (ИОА) в районе кишлаков Алефберды — Гарав — Муллакули, в ходе которой я впервые самостоятельно осуществлял разведывательное обеспечение ММГ-3. На первом этапе 15–19 ноября наша мангруппа, во взаимодействии с ММГ-1 и Пянджской ДШМГ, вела бои и проводила «зачистки» кишлака Алефберды и прилегающей к нему местности, а затем вечером 19 ноября боевая группа нашей ММГ была сосредоточена на ночь в районе Хатункалы на берегу Пянджа. Эта операция не запомнилась мне какими-либо значимыми событиями, поскольку мною проводились обычные для боевой обстановки разведывательные мероприятия: из числа местных жителей подбирались и направлялись «маршрутники» для выяснения местонахождения позиций противника, проводились опросы афганцев и задержанных бандитов и их пособников. Однако запомнился совсем иной сюжет: вечером с афганского берега мы в бинокли рассматривали светящиеся окна своих квартир в домах офицерского состава на территории погранотряда, которые находились в каких-то четырех километрах от нас. Помню, в бинокль я заметил (или очень хотел увидеть) даже мелькнувшую тень в окне моей квартиры: жена знала, что мы проводили операцию вблизи границы, и, возможно, в этот момент тоже смотрела в нашу сторону. Сложно вспомнить свои тогдашние мысли, но в памяти сохранилось чувство какой-то щемящей грусти вперемешку с тревогой: что нас ждет завтра?

А следующий день, 20 ноября 1985 года, когда начался второй этап войсковой операции в районе кишлака Муллакули — для нас он стал очередным «черным» днем. В 7 часов утра в районе кишлака Хатункала перед постановкой боевой задачи все мы, офицеры и прапорщики, выглядели весьма бодро, многие шутили, хотя, как всегда, это было всего лишь защитной реакцией в стремлении отвлечься от чувства беспокойства и психологического напряжения. Ведь каждый понимал, что эта операция может стать последней. Естественно, такие мысли возникали и у меня.

Согласно замыслу операции, наша ММГ-3 вновь блокировала Муллакули — базовый кишлак БФ Файзрахмона (ИОА) по грунтовой дороге с северо-востока, востока и юго-востока, ММГ-1 — с северо-запада и запада, а Пянджская ДШМГ — с юга и юго-запада. Поскольку позиции блокирования, определенные инженерно-саперному взводу под командованием старшего лейтенанта Дмитрия Тарасова, вошли в соприкосновение в позициями десантников, а обстановка оставалась спокойной, то Дима в сопровождении одного из своих солдат (вероятно, это был рядовой Нечипорук) направился на их позиции для организации взаимодействия. Неожиданно на полпути из арыка по ним хлестнули вражеские автоматные очереди. Оба были тяжело ранены. Дмитрию пуля попала в бедро, но когда его начали перевязывать — он начал жаловаться на страшную боль в животе. Однако рана от пули была в бедре и врач не смог ничего понять. Поэтому рану перевязали, вкололи Диме «промедол» и буквально в считаные минуты вместе с раненым солдатом «бортом» отправили в госпиталь. Все облегченно вздохнули: поскольку при ранении в бедро артерия задета не была, то мы были уверены, что его спасут. Каким же шоком для нас стало известие из Пянджа о том, что Дима умер. У нас в голове не укладывалось, как так могло статься. И только вскрытие показало, что Дмитрий был ранен в бедро 5,56-мм пулей со смещенным центром тяжести из шведской автоматической винтовки (потомки Карла XII нам всегда гадили, где только могли). Она, «кувыркаясь», проникла в брюшную полость и причинила Диме раны, не совместимые с жизнью.

И хотя БФ Файзрахмона было нанесено серьезное поражение — было уничтожено свыше двухсот бандитов и захвачено большое количество оружия, боеприпасов и снаряжения, но главарю опять удалось уйти. Несмотря на то что гибель старшего лейтенанта Дмитрия Тарасова была отмщена, наши сердца надолго заполнила скорбь. На поминках Димы, состоявшихся по возвращению на «точку», каждый из нас вспоминал его теплыми словами. Благодаря его высочайшему профессионализму были сохранены многие жизни — как сапер, он обладал поразительной способностью «чувствовать» вражеские мины на дорогах. Боевые офицеры знают, что полной инженерной проверки дороги на наличие мин по всему маршруту движения осуществить невозможно даже с помощью служебных собак и специальной техники. Ведь тогда колонна вынуждена была бы двигаться со скоростью не более 5 километров в час и на ее продвижение потребовалось бы несколько суток. Спасали нас только саперы Димы Тарасова и его профессиональное чутье! Порой на наши предложения о необходимости тщательной проверки миноопасного, с нашей точки зрения, участка дороги мы с удивлением слышали его ответ: «Нет, здесь мин не будет». И действительно, мин не было. А зачастую на открытых участках очень широкой дороги, где местность не позволяла противнику выставить засаду, он неожиданно останавливал колонну, требуя двигаться по ее обочине или полю. Далее, к нашему удивлению, Дима вместе со своими саперами «снимал» несколько противотанковых мин. Будучи человеком очень спокойным и выдержанным, он после обнаружения мины действовал всегда неторопливо и уверенно. Аккуратно очистив руками верхнюю часть мины, он осторожно несколько секунд гладил ее кончиками пальцев, словно пытаясь почувствовать, что там у нее внутри, а затем медленно и осторожно расчищал землю вокруг нее, тщательно проверяя на наличие проводков к возможно установленной под ней мине-«ловушке». После чего выкручивал взрыватель и, зацепив мину «кошкой» и отойдя на приличное