Крестовский душегуб - Сергей Жоголь

в трубке встревоженный голос, поинтересовался Зверев.

– Павел Васильевич! Вы? Слава богу, а я уж вся извелась, куда ж вы подевались. Вы же сказали, что позвоните после семи, а сейчас уже без четверти одиннадцать.

– Без четверти одиннадцать – это и есть после семи, – поучительно заявил Зверев. – Ну что, ты всё узнала, что я просил? Хотя подожди…

Зверев сунул руку в карман, ощутив пальцами холодную рукоять пистолета. Мимо проехала грузовая машина, из соседнего подъезда вышли двое парней и направились к соседнему дому. Когда парни исчезли, Зверев вынул руку из кармана, достал платок, вытер стекающую с волос воду.

– Можешь говорить, – сказал Зверев.

– Я всё узнала, как вы и велели! – затараторила Леночка. – Резник и его люди прибыли как раз тогда, когда мы с вами встретились в столовой. Всё произошло буквально за минуты. Арестовали всех ваших, Карена Робертовича и Голобородько. Забрали Корнева и увезли. Я говорила со Свистуновым, он сказал, что Корнев отстранён от руководства, сказал, что это согласовано с начальником Главка. Есть постановление, согласно которому теперь должность начальника милиции исполняет Дорохов.

– Дорохов? Первый зам?

– Когда я зашла к нему, после того, как всё это случилось, он сидел у себя в кабинете ни жив ни мёртв. Когда я спросила, не нужно ли ему чего, он только замахал руками и отправил меня в приёмную. Сказал, что вызовет меня потом.

– Что ещё сказал Свистунов?

– Сказал, что Резник ищет вас и Костина! Интересовался, не знаю ли я, куда вы подевались. А куда вы и вправду подевались? Я звонила вам на домашний, но никто не брал трубку.

– Больше туда не звони! – сказал Зверев с нажимом. – У меня в квартире засада, в ближайшее время я там не появлюсь.

– А куда ж вы тогда, в такую-то погоду? Знаете что, – в голосе Леночки появились властные нотки. – Если же вам негде ночевать, приезжайте ко мне! У меня, правда, не особо просторно…

Зверев рассмеялся:

– А как же твой лётчик, Леночка? Представляешь, что будет, если он узнает, что у тебя ночевал посторонний мужчина.

В трубке послышалось учащённое дыхание, потом Леночка тихо сказала:

– Вы всё шутите! Ах, перестаньте… Да нет у меня никакого лётчика, придумала я всё, – Леночка шмыгнула носом.

Вот тебе и раз! И эта туда же…

– Товарищ Спицына, прекратите разводить сырость. – Зверев прокашлялся. – Сейчас не лучшие времена, чтобы лить слёзы!

– Павел Васильевич, приходите! Вон вы уже кашлять начали. А про спину это вы врали, или нет? Вон что на улице творится! Заболеете, простудитесь. Кому это надо. А я вас чаем напою, а если чаю не хотите, то у меня коньяк есть.

– Так, – Зверев не сразу нашёл, что ответить, – Ленка, а ну не дури! Не могу я к тебе придти. Они, возможно, за твоей квартирой тоже наблюдение организовали.

– Вы думаете?

– Приду к тебе, и сцапают меня! – Зверев снова закашлялся, теперь уже от смущения. – Так что я уж как-нибудь сам. Тебе за заботу спасибо, конечно.

– Да полно вам, Павел Васильевич! – голосок Леночки дрожал. – Вы же знаете, что я для вас…

– Отставить!

– Ну вот, вы прямо как Корнев со мной, тот тоже, чуть что, сразу по уставу. Я же как лучше хотела.

– Если хотела как лучше, тогда слушай меня внимательно! Меня ищут, но попадаться госбезопасности мне сейчас не с руки. Для того, чтобы вызволить Корнева и остальных наших, нужно поймать убийцу. Если ты готова помочь…

– Готова! Конечно, готова, говорите, я всё для вас сделаю.

– Не для меня, а для товарища Корнева!

– И для Корнева тоже! Но прежде всего для вас!

Зверев снова достал платок, но на этот раз по его лицу уже текла не вода, а пот.

– Хорошо, я позвоню! Жди! – и Зверев повесил трубку.

Часть седьмая

Фишер

Глава первая,

в которой Зверев навестит старых знакомых, а потом горько пожалеет о том, что не сумел без сожалений расстаться с пачкой папирос

Попав в трудную ситуацию, он решил отбросить лишние сантименты и заявился к Ковальским. Когда дверь открыл хозяин дома, он был, безусловно, удивлён. Со свойственной ему бесцеремонностью Зверев сказал с порога:

– Мне нужно переночевать. Я решил остановиться здесь! – После этого он вошёл в дверь, снял ботинки и пиджак, прошёл в комнату и огляделся. – Мне нужна какая-нибудь одежда, пока мои вещи будут сушиться.

Ошалевший от подобной бесцеремонности, Болеслав Янович начал заикаться.

– Вы что, п-п-пьяны?

– Ещё нет, но от спиртного не откажусь, замёрз как собака.

На шум вышла Рита и тоже остолбенела.

– Паша?

– У меня неприятности! Мне некуда идти, поэтому найди мне какую-нибудь одежду и просуши мои вещи!

– Ну з-знаете ли! – воскликнул Болеслав Янович звонким фальцетом, но жена одарила его таким взглядом, что он тут же замолчал.

Порывшись в шкафу, Рита подала Звереву махровый халат, который был ему изрядно велик, но это было даже кстати, и отправилась на кухню. Через пять минут Зверев уже сидел за столом, перед ним стояла непочатая бутылка «Столичной», сковородка, на которой шкварчала яичница из трёх яиц, на столе лежал нарезанный хлеб и ломтики сала. Болеслав Янович ушёл в спальню и больше не появлялся до утра.

Пока незваный гость ел, на кухню зашла маленькая Роза. Зверев впервые немного смутился.

– Привет, – сказал он.

– Здравствуйте! Я вас помню, – сказала девочка серьёзным тоном. – Вы человек, которому мы все очень обязаны. Так мама говорит.

– Мама что же, обо мне иногда вспоминает?

– Очень часто. Она говорит, что вы мой спаситель.

Он оторвался от еды, вытер губы салфеткой и пожал плечами:

– Ты уж прости меня, злые люди пришли в мой дом и я вынужден прятаться от них.

– Вы же милиционер! У вас и пистолет, наверное, есть, почему же вы не убьёте всех тех людей, из-за которых вам пришлось покинуть дом?

Зверев смутился ещё больше.

– Видишь ли, Роза, эти люди не настолько плохи, чтобы я их убивал. Они не заслуживают смерти, просто они думают, что я плохой, а это не так…

– Вы не плохой! Плохими были те люди, которые держали меня взаперти. Вот их следовало убить, это точно.

В комнату вошла Рита и строго сказала:

– Ступай спать! Уже поздно!

– Ну, мама, можно я ещё посижу? Я не буду приставать к дяде, просто посмотрю на него. Тогда я была испугана и не успела как следует его рассмотреть. А я хочу его запомнить.

Зверев почувствовал себя неуютно, повреждённый на его лице нерв начал подёргиваться.

– Ступай!