Дрессировщик. Искупление - Ольга Николаева

— Ну, я пытаюсь довести до конца то, что ты когда-то начал. — Голос девушки не дрогнул ни на секунду. Говорила как по писаному. Готовилась тоже, не иначе.

— Женя, прости меня. — Как ни странно, и у него не возникло проблем с произношением. А ведь так долго тянул с этой просьбой. Как давно уже мог сказать, и вот сейчас только вылетело. Зато искренне.

— Разве можно просить прощения за нелюбовь, Игорь? — Женя печально и как-то отстраненно улыбнулась. — Ты же не виноват был в том, что не нуждался в моих чувствах. И сейчас в этом тоже не виноват. Такое случается, я в курсе. Видишь, и с нами случилось тоже.

— Нет. С нами случилось другое, Женя. — Вообще-то он ненавидел говорить о чувствах. Считал это глупой тратой времени. Кажется, такое с ним впервые происходило. Но нельзя было остановиться, сам не смог бы молчать. — Я нуждался. В тебе, в твоем присутствии. В твоих эмоциях. Во всем, что ты мне дарила каждый день, а взамен ничего не просила. Это становилось зависимостью…

Он сделал паузу, не потому, что искал слова — давно уже для себя сам все сформулировал — просто видел, как Женя задержала дыхание, как ее глаза, и без того огромные, становились еще больше. Дал ей возможность немного осмыслить сказанное, сглотнуть, опустить взгляд на их руки, все еще переплетенные… Она сморгнула несколько раз, прерывисто вздохнула, облизнула губы и снова посмотрела на Игоря, словно позволила продолжать.

— Короче, я испугался, Жень. Всю жизнь провел сам себе хозяином, ни на кого не оглядываясь. Это очень удобно, на самом деле. Выгодно — когда думаешь только о себе.

— Но я же…

— Знаю. Ты ничего не требовала. Готова была жить все так же, присутствовать в моем доме, никому не показываясь. И тебе не было ни больно, ни стыдно. А я… Просто все просрал, Жень. Причем сделал это максимально эффективно.

— Как все, что ты делаешь… — Она даже нашла в себе силы на улыбку.

— Да. Я постарался. По привычке.

— Получилось, да. Отлично вышло.

— Простишь меня когда-нибудь?

Теперь уже взяла паузу она. Игорь не выдержал. Не смог ждать. Начал додавливать, забывая, что сейчас, вообще-то, не на переговорах:

— Я готов искупать свою вину всю жизнь, Женя. Понимаю, что такие вещи невозможно забыть… Это было жестоко и… бесчеловечно. И эгоистично. Только я сам себя наказал не меньше, чем тебя. Подыхал каждый день, и теперь потихоньку издыхаю.

— Ты знаешь… — Все-таки, она нашла момент, чтобы вставить слово. — Я на тебя давно уже зла не держу. И когда спасибо говорила — говорила честно. Я бы вечно тебе в рот смотрела и не видела ничего вокруг. А ты сделал для меня гораздо больше, Игорь, чем если бы оставил в своем доме. Я себя человеком ощутила, наконец-то, а не приложением к тебе.

Он слушал ее, пытался до конца понять, вникнуть в значение каждого слова, но по вискам уже било тупой болью: все, конец, безнадежно. Игорь пытался вернуть Женю в свое прошлое, а она, кажется, отлично себя ощущала в настоящем, там, где ему уже места не оставила.

— В общем, ты не переживай. Я тебя давно уже простила. Скучала, конечно, обидно было… — Судя по тому, как снова тяжело вытолкнула воздух из груди, не так-то легко она все и отпустила. — Но сейчас понимаю, что иначе и быть не могло. Ты бы от меня избавился, не сразу, так потом. Зачем тебе такой бесполезный придаток?

— Жень, прекрати! Об этом даже и мысли не было!

— Значит, они появились бы потом. Но в целом ты все сделал вовремя и правильно. Я на маму свою смотрю и понимаю: я могла быть такой же, как она. Не видящей ничего вокруг и не осознающей, что она тоже личность, а не придаток к мужу.

— Не сравнивай. — Игоря передернуло, таким дурацким сравнение показалось.

— Ну, понятно, что ты — совсем не мой отец. Но она-то — такая же слепая, какой была я.

— И что дальше?

— А дальше, я повторю свою просьбу: отпусти. Мне так будет проще дальше жить. Нужно отпустить прошлое.

— Значит, я уже в прошлом для тебя, да?

— Ты меня туда отправил еще тогда, Игорь. Просто никак не можешь этого принять. — Девушка аккуратно высвободила пальцы, на прощание легко коснулась, а потом спрятала руки под стол. — Но знай, что я тебе благодарна за все. Бесконечно. И, если вдруг понадобится моя помощь в чем-то… Понимаю, что мало на что способна… Все же, я считаю, что очень сильно тебе должна. Ты можешь в любой момент обратиться, и я об этом вспомню.

Что ж… Умолять было бы глупо. Точно не Женин вариант.

— На этом все? Точка? — Игорь откинулся на спинку стула, чтобы хоть так ослабить напряжение, которое сковало все тело холодом. Даже скулы и зубы свело — от разочарования и безнадеги.

— Да. Можешь открывать уже новую страницу своей жизни. — Женя как-то устало и отрешенно улыбнулась. — И я тоже открою.

— Может, выпьем за это? — Горькая ирония сквозила в голосе, ее никак было не спрятать.

— Думаю, не стоит. — Девушка оглянулась по сторонам, потом снова коротко глянула на Игоря. — Я пойду, наверное. Не провожай.

— Счастливо, Женя.

Она вспорхнула и почти выбежала. Лишь на секунду остановилась, чтобы оставить на его щеке короткий поцелуй, провести ладонью по вискам и еще раз на прощание улыбнуться.

Игорь остался. И еще долго сидел один. Нет, он не пил горькую. Просто о чем-то думал.

Женя была уверена в том, что все сделала правильно. И нет, она не играла с Игорем, когда просила о том, чтобы отпустил ее и забыл.

Не кокетничала, не пыталась вывести на какие-то признания… Ей действительно хотелось уже закрыть навсегда эту страницу своей жизни.

Оказалось, что все это было не зря. Откровенность Суворова словно закрыла зияющую брешь в ее самооценке. До сих пор она жила с ощущением своей ущербности, будто и не человек вовсе, а какое-то жалкое подобие…

Правда же о том, что Игорь избавился от нее не потому, что лишняя, а потому, что слишком нужной становилась, не залечила рану до конца, но очень хорошо ее подштопала.

Девушка и не мечтала услышать ничего подобного, ведь это было сродни признанию в любви, которого она так и не дождалась когда-то, а теперь уже и не верила в нее. И сердце дрогнуло, готовое забыть про все случившееся, вновь раствориться в Игоре без остатка.

Остановила мысль о матери. Женя, действительно, боялась повторить ее судьбу. Понятно, что вряд ли опустилась бы до жизни с алкоголиком-тунеядцем… Но у нее ведь были все шансы существовать как придаток к мужчине. Пусть к умному, сильному, состоявшемуся, способному дать семье все самое лучшее, но все равно: без этого мужчины ее бы просто не было.

Этот страх отрезвлял, каждый раз, когда среди ночи она открывала глаза, счастливая — снились те времена безоблачной влюбленности, когда Женя парила, готовилась к свадьбе, не замечая, что творится вокруг. Кошмары не приходили больше, только самые лучшие воспоминания. И не однажды Женя тянула руку к телефону, чтобы написать Суворову хотя бы пару слов, в надежде, что все еще вернется. Вовремя отдергивала. Вставала попить, проходила мимо комнаты матери, Вани… И успокаивалась: все идет ровно так, как должно. Хватит в их семье одной такой несчастной.