Глубже - Робин Йорк

В конец очереди.

Это самое странное, потому что я не пьяна, не травмирована и не сумасшедшая.

Я не тупая киска, не шлюха, не фригидна, не разочарование.

Я всего лишь девушка, которая выпила шот с железнодорожных путей, давая пять своим друзьям, наслаждаясь теплом, распространяющимся по горлу и животу.

Это глупо. Но со мной все в порядке. На самом деле я даже счастлива.

Следующая пара шотов — это парни, которых я не знаю. Я глотаю второй, но давлюсь третьим, и этот парень отмахивается от денег, когда я пытаюсь их вернуть. Я позволяю ему купить еще один раунд, хотя он и не должен этого делать. Он давится и размазывает беловато-желтую жидкость по всему подбородку, что достаточно отвратительно, чтобы мы оба расхохотались.

— Я Аарон, — говорит он, протягивая мне руку.

Я пожимаю ее. Она липкая.

— Кэролайн.

Он улыбается.

— Знаю.

Я решаю, что он имеет в виду именно то, что сказал. Он просто знает мое имя. Без намека на что-либо похуже.

— Может быть, увидимся на вечеринке позже, — говорит он мне, когда встает.

Может быть, так и будет.

После него бедра, которые опускаются передо мной, принадлежат Скотту.

Скотт, которого я встретила на игре в регби.

— Привет, — говорит он.

— Привет.

— Рад видеть тебя здесь.

Я смеюсь над этим. На самом деле я даже фыркаю. У меня было… ох-ох. Несколько напитков. Пять. Или шесть? Они не очень большие. Куинн научила нас готовить их с большим количеством взбитых сливок и не так много опьяняющего вещества, потому что несколько лет назад одна из регбисток попала в больницу с алкогольным отравлением. Мы должны время от времени сменяться, но я все еще в порядке. Более чем в порядке.

— Ты думал, что не увидишь меня?

— Эм … — его глаза скользят к моим. — На этот вопрос есть правильный ответ?

— Платите, люди! — кричит Бриджит. Скотт протягивает руку, из пальцев торчит десятидолларовая купюра.

— И куда же мне это положить?

У меня из кармана торчат деньги, а двадцатка, прилепленная к шее, тычется мне в ухо. Я смотрю в небо, изображая раздражение.

— Куда хочешь, большой мальчик.

Мы оба смеемся.

Он кладет ее мне в карман.

Он тоже сегодня пьет?

Интересно, почему он здесь?

А если он пришел, думая, что увидит меня? Если он с нетерпением ждал этого?

Один из игроков ставит передо мной шот, а другой перед Скоттом.

Бриджит дует в свисток.

— ПЕЙТЕ!

Я широко раскрываю челюсть. Опускаю голову, засасываю мой шот, опрокидываю его назад. Мои глаза больше не щиплет. Мои губы липкие и сладкие, руки холодные от долгого пребывания за спиной без движения. Скотт тоже опрокидывает свой и достает из бумажника еще десятку.

— Я могу сделать это снова? — спрашивает он.

— Можешь.

— О, это большая честь для меня.

Я лучезарно улыбаюсь ему.

— Это определенно привилегия. И это ради благого дела.

На этот раз он прячет деньги в мою куртку. Она застегнута на молнию до моего шарфа, так что, когда он обхватывает пальцами воротник, всего на секунду, он касается совершенно невинного кусочка ключицы примерно в двенадцати сантиметрах к северу от моей груди. Да и то через пару слоев одежды.

Но наши глаза встречаются, и я знаю, что он сделал, и он тоже.

Свист.

— ПЕЙТЕ!

Этот шот идет не так хорошо. Я начинаю задыхаться, и мне на секунду приходится ухватиться за рельсы, втягивая воздух через нос. Боковым зрением я замечаю какое-то беспокойство. Движение. Всплеск агрессии.

— Не твоя очередь, чувак, — слышу я голос Кришны.

— Я иду еще раз. — Скотт.

— Мне все равно.

Я знаю этот голос. Поднимаю глаза и вижу Уэста, стоящего на одном колене напротив меня.

Должно быть, он протиснулся в начало очереди. Ворвался прямо сюда и вытеснил Скотта, что совершенно недопустимо. Если бы это сделал кто-то другой, Кришна вышвырнул бы его вон, но это Уэст, а они друзья.

Уэст есть Уэст, и у него есть что сказать. Бог знает, что.

Его челюсть сжата. Между его бровями пролегла морщинка, рот стал жестким.

Интересно, как долго он наблюдает и какое, по его мнению, право имеет здесь находиться?

Мускул на его челюсти напрягается, зубы скрипят.

— Ты здесь, ради «минета»?

— Нет.

Я скрещиваю руки на груди и надуваю губы.

— Ну, «минет» — это то, что нам предлагают. Ты участвуешь или нет?

Кто-то проскальзывает по рельсам в пространство перед ним.

— Плати! — кричит Бриджит.

Уэст хмурится, открывает бумажник, достает банкноту.

Он протягивает ее мне.

— Ты должен засунуть ее куда-то сам.

— Я этого не сделаю.

— Все так делают.

Он колеблется, и я думаю, что он не будет этого делать. Он, кажется, обеспокоен всем этим, не уверен.

Я тоже не уверена, но хочу сказать ему, что иногда просто нужно доверять тому, что чувствуешь. Вы должны верить, что счастливые вещи могут сделать вас счастливыми, а неправильные вещи лишь кажутся неправильными.

Я хочу сказать ему, что сегодня вечером он должен доверять мне, что я знаю, чего хочу, вместо того чтобы решать за меня.

Он не отвечает за меня. И никогда не отвечал.

Мы никогда и не встречались. Мы не друзья.

И я не проводила каждый час с ним с тех пор, как в последний раз видела его две ночи назад, чувствуя себя разбитой, разъяренной, преданной.

Позади него ждет Скотт. Обнадеживающий Скотт. Хороший, обычный, возможный Скотт. Парень, которого я могла бы отвезти домой, чтобы познакомить с отцом. Должно быть, он проделал весь этот путь от Картера сегодня ради меня.

Жаль, что Скотт не тот, кто мне нужен.

Я протягиваю руку, хватаю Уэста за запястье и прижимаю его руку к своей груди.

— Это хорошее место.

Наши глаза встречаются. Он засовывает купюру мне под рубашку, в декольте, его длинные пальцы набивают ее, как взрывчатку.

Я не была так близко к нему с самых каникул. Только во сне. Только в моей постели в темноте, вспоминая звук его голоса в моем ухе, жар его тела, скольжение его языка.

Раздается свисток.

— ПЕЙТЕ!

Не сводя глаз с Уэста, я наклоняюсь, чтобы выпить шот. Он не пьет свой. Он просто наблюдает за мной. Смотрит, как я глотаю.

Когда я открываю глаза, он все еще смотрит на меня.

Может быть, это потому, что я пьяна, но я так не думаю. Думаю, это потому, что я устала делать то, чего от меня все ждут. Устала бояться того, что может случиться.

Это уже случилось.

Поэтому я протягиваю руку через рельсы, наклоняюсь,