Я в порядке, и ты тоже - Камилла Пэган

ударило – этот разговор был похож на те, которые я обычно вела с Дженни. Невозможно было не задуматься о том, не создало ли ее отсутствие пустоту, которую Санджей хотел заполнить задолго до ее ухода.

И я оказалась лицом к лицу с реальностью того, что проблемы, возникшие в моем браке, имели ко мне гораздо большее отношение, чем я когда-либо думала.

* * *

– Нам нужно позвонить Стиви и Майлзу, – сказала я спустя несколько часов, когда мы вошли в квартиру Малколма и Джоан.

– Ты имеешь в виду, проверить мою мать? – улыбнулся Санджей.

Я засмеялась.

– И это тоже.

– Я все еще поражаюсь, как тебе удалось уговорить ее посидеть с детьми целых четыре дня.

– Удивительно, но легко быть убедительной, когда угрожаешь тем, что не приедешь на Рождество.

Теперь он тоже засмеялся и достал свой телефон, пока я закрывала за нами дверь.

– Привет, мам, – сказал Санджей. – Да. Да. Хорошо. – Он передал мне трубку. – Держи, поговори с детьми.

– Привет, мамочка! – сказал Майлз, когда я прижала трубку к уху. У него был такой взрослый голос. – Когда вы приедете домой?

– Через два дня, родной. Это очень скоро. Как вы там с Пирожком?

Майлз хихикнул, что я интерпретировала как «Мы едим конфеты на завтрак и кекс на обед».

– Вы с папой там веселитесь? – спросил он.

Я посмотрела на растянувшегося на диване Санджея.

– Да, но мы скучаем по вас, ребята.

– Я тоже скучаю по вас.

– Как…

– Вот сопливая Стиви! – прервал меня Майлз.

Послышалось какое-то бормотание. Потом в трубке раздался голос Стиви:

– Мамочка, Майлз – ужасный придурок!

– Следи за своей речью, милая. Я слышу, что твоему брату приходится нелегко, но, надеюсь, он скоро ляжет спать. Вы хорошо ведете себя с Пирожком?

– Она замечательная! – отозвалась Рия, которая, как я теперь поняла, подслушивала.

– Рада слышать вас, – сказала я. – Стиви? Ты еще здесь?

– Да, – сказала моя дочь. – Мамочка, где вы теперь?

– Помнишь Нью-Йорк?

– Да. Но где вы остановились?

– В квартире наших друзей в Бруклине. Не очень далеко от того места, где мы жили, когда ты была маленькой.

Минуту она молчала.

– Мы возвращаемся?

Я засмеялась.

– В Нью-Йорк? Не раньше, чем мамочка выиграет в лотерею.

– Прости, – сказала она.

– Не стоит извиняться.

Я села рядом с Санджеем на диван. Я как раз начала подсовывать под себя ноги, когда до меня дошло, что у меня на ступнях может быть грязь, что безвозвратно испортит белую обивку. Стеклянное покрытие кофейного столика было нетронутым, и мне не хотелось оставлять на нем отпечатки своих ног, поэтому я свесила их с дивана, что на самом деле было довольно неудобно. От этого я заскучала по своей уютной гостиной с ее исписанным маркером, но удобным диваном и кофейным столиком, который мог выдержать далеко не одну пару ног.

– Но ты говорила, что скучаешь по Нью-Йорку, – сказала Стиви. – Если бы мы вернулись, мы могли бы жить как Элоиза[15].

В окна лофта мне была видна мерцающая огнями деловая часть Бруклина. В другое время каждый из этих огоньков показался бы мне шансом.

Теперь это были только огни.

– Мы не могли бы жить даже как нянюшка Элоизы, милая, но меня все устраивает. Я не хочу жить в отеле.

– Почему не хочешь?

– Потому что я хочу жить у нас дома. – Встав с дивана, я подошла к окнам. Только что пошел дождь, и сквозь стекло мигающие огни города выглядели расплывчатыми. – Это там, где живешь ты, и папа, и Майлз. Там моя жизнь.

После того как мы разъединились, я посмотрела на Санджея.

– Пойду в душ.

– Хорошо, – сказал он.

– Почему бы тебе не присоединиться ко мне? – сказала я.

Он не пытался скрыть своего удивления.

– Это касается моего списка?

Я покачала головой:

– Нет. Это касается тебя, меня и некоторых труднодоступных мест, которые ты мог бы мне помыть.

Он усмехнулся.

– Тогда ладно.

И снова я занималась любовью со своим мужем – в душе, с включенным светом, никак не меньше. На этот раз все закончилось не так быстро, как началось, нет, это было томно и приятно, и поэтому на следующий день с утра мы повторили то же самое.

* * *

Когда город остался позади и мы с Санджеем начали путь домой, мной овладело ощущение преждевременной утраты. Это были такие чудесные несколько дней, почти как в первые годы после женитьбы, что мне хотелось, чтобы мы задержались здесь подольше, лишь бы продолжилось это волшебство.

– Теперь у нас все по-другому, правда? – сказала я, когда мы пересекали границу между Нью-Джерси и Пенсильванией.

– Конечно, – кивнул Санджей.

– Как ты думаешь, это надолго?

Пошел дождь, и Санджей, не отрывая глаз от дороги, ответил:

– Не знаю. Надеюсь, что да. А ты как думаешь?

– Я тоже не знаю. Мы все еще ориентируемся на списки? Ты еще не озвучил свою третью просьбу. Ты собираешься это сделать?

Он помолчал.

– Честно? Я думал об этом.

Небо стало почти черным, и теперь из-за дождя можно было с трудом различить едущую впереди машину, были видны только габаритные огни полуприцепа. Я затаила дыхание, когда его повело при попытке перейти со средней на нужную ему полосу.

– Может быть, мы остановимся у обочины и подождем, пока не пройдет дождь? – сказала я Санджею.

Я ожидала, что он ответит, что все в порядке. Вместо этого он направил машину вправо, на край поля. Потом, припарковавшись, повернулся ко мне. Секунду мы смотрели друг на друга, безмолвно задавая один и тот же вопрос: «Что теперь?»

– Ладно, – наконец решился Санджей. – Я скажу тебе.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы унять дрожь, нет ничего проще, чем узнать, что ты оказался не на высоте.

– Мне нужно, чтобы ты перестала бояться, что я уйду от тебя.

– Я не боюсь, – быстро проговорила я.

Он покачал головой:

– Боишься. Полагаю, именно поэтому ты все эти годы была ко мне не слишком требовательна, и мне жаль, что я воспользовался этим и не прикладывал особых усилий. Наша жизнь была намного труднее, чем должна была быть, и это по моей вине. Я знаю, что мало зарабатывал и ты чувствовала себя загнанной.

– Я не чувствовала себя загнанной, – сказала я, понимая, что лгу. – Загнанная – это слишком сильно сказано.

– Ладно. Ты тратила столько сил, заботясь о нашей семье, пока я прятал голову в песок. Стоит ли удивляться тому, что ты не хотела спать со мной? Черт побери, я сам себе был противен.

– Тем не менее я могла