Кронштадтский мятеж - Сергей Семанов

Бойцы, ведомые своими командирами и комиссарами, проявляли в условиях беспримерно трудной атаки подлинный героизм. Характерно в этом смысле сообщение командира одного из подразделений 95-го полка, шедшего как раз в авангарде наступления: «Настроение красноармейцев пулеметной команды — гордое, все как один, не исключая и комсостава команды, решились умереть, но вернуть родине Кронштадт. Среди красноармейцев были слышны возгласы: «Товарищи! Только вперед, назад ни шагу, в нашей красной семье трусов не должно быть, и если кто в решительную минуту покажет из себя шкурничество — смерть на месте!» Но трусов пока не замечалось — это покажет решительный момент». [613]

Начавшийся в пределах Кронштадта уличный бой принял исключительно тяжелый и затяжной характер. Берег залива и городские улицы были опутаны заграждениями колючей проволоки, пространства между домами оказались перегороженными из бревен, дров, обломков строений и пр. Мятежники вели прицельный огонь из ружей и пулеметов с небольших дистанций, нанося атакующим заметные потери. Они использовали, как правило, окна и чердаки каменных строений, укрываясь за различными сооружениями и прячась в подвалах.

Тем не менее ожесточенный бой в городе приносил постепенно успех советским войскам. Тяжелые и кровопролитные бои раЗ-вернулись в особенности в районе Петроградских ворот и прилегающей к ним Петроградской улицы. Мятежники здесь неоднократно переходили в контратаки, но всякий раз вынуждены были отступать в глубь города. К 14 час. 17 марта части 167-й бригады отрезали мятежные корабли, стоявшие в гавани, от порта. [614] Это был крупный успех советских войск. В целях пресечения возможной вылазки со стороны команд мятежных линкоров было выставлено по линии берега боевое охранение наших войск, однако явно недостаточное по численности (этим, видимо, и объясняется тот факт, что некоторым активистам мятежников позже удалось бежать с кораблей под покровом темноты).

Командование 167-й бригады не без основания опасалось за свои тылы, зная о том, что экипажам из 2000 вооруженных матросов противостоит слабое охранение в 200 красных бойцов. Однако в течение всего дальнейшего сражения вылазки мятежных матросов не последовало, хотя оба линкора сопротивлялись до 9 час. вечера и лишь потом экипажи их сдались. [615]

Казалось, что победа уже близка, однако мятежники предприняли ожесточенные контратаки. В районе Якорной площади головные части советских войск — 187-я и 32-я бригады — попали под перекрестный удар и вынуждены были отступить. Мятежная артиллерия вела интенсивный огонь по наступавшим частям второго эшелона, которые вынуждены были двигаться при ярком солнечном свете. К счастью, многие снаряды не взрывались или, падая под острым, углом, рикошетировали, не пробивая льда. Однако советские резервы понесли потери при переходе через залив.

После полудня на помощь авангардным частям подошла 80-я бригада, вместе с ней в самый центр сражения пришли командир сводной дивизии П. Е. Дыбенко и комиссар Южной группы К. Е. Ворошилов. [616] Мятежники отошли в глубь города. Здесь начался ожесточенный затяжной бой. Советские части несли потери, ибо в уличных боях превосходство было на стороне мятежников, хорошо знавших топографию города; нередко их группы через подвалы и чердаки заходили в тыл красноармейцам. [617] В то же время Северная группа также была вынуждена замедлить продвижение и сместиться влево, в направлении главного удара; вследствие этого дорогу с Финляндией перерезать не удалось. [618]

Ожесточенные взаимные контратаки продолжались в городе долго. Около полудня советские части были вынуждены отступить от центра города к пристани. В этот момент произошел один из самых эффектных эпизодов кронштадтской эпопеи. Советское командование бросило в бой один из последних резервов — кавалерийский полк 27-й дивизии. Конница атаковала морскую крепость по льду! Дерзкая атака принесла успех: кавалеристы ворвались в город через Петроградскую пристань и оттеснили мятежников.

П. Е. Дыбенко так описывал этот переломный момент сражения:

«К 17 часам 17 марта одна треть города была в наших руках. Но, как оказалось, в это время мятежный штаб решил продержаться на опорных пунктах города до наступления темноты и ночью напасть на измученных суточным боем красноармейцев, вырезать их и снова овладеть Кронштадтом… Но этот коварный замысел мятежникам не удалось привести в исполнение. В 20 часов 17 марта красные войска были двинуты в решительное наступление, поддержанное прибывшей по льду артиллерией. Немалое замешательство произвел на мятежников проскакавший галопом, по льду кавалерийский полк на поддержку частям, находившимся в городе. К 23 часам все опорные пункты были заняты красными частями, и мятежники начали сдаваться целыми партиями в плен.

В это время командир линейного корабля «Севастополь» заложил пироксилиновые шашки под орудийные башни, приготовил корабль к взрыву и отдал приказание команде сойти на берег. Но старые моряки, искренне любившие свой Красный Флот, не выполнили преступный приказ капитана первого ранга Христофорова. Этот преступник был арестован и впоследствии передан в руки Советского правительства». [619]

Настроения разброда и шатания, которые проявились среди мятежных кронштадтцев в решающий момент сражения с советскими войсками, нашли отражение в воспоминаниях одного из матросов линкора «Петропавловск». Он так описывает эти решающие часы на корабле, который еще недавно был, так сказать, эпицентром антисоветского мятежа: «Одни говорили — бежать в Финляндию, другие хотели остаться на корабле, но были запуганы тем, что эти-то первые решили корабль взорвать и идти в Финляндию. Получилось нечто кошмарное и в конце концов решили бежать. Взяв с собой пару белья и винтовки, команда собралась на палубе для последнего решения и наконец решили, что, кто чувствует себя виноватым — топай в Финляндию, а кто прав — оставайся, так и сделали, но все же большая часть осталась на корабле и была очень возмущена, что главари мятежа во главе с матросом Петриченко еще в 5 часов утра 17 числа в автомобиле уехали в Финляндию, оставив весь мятежный состав в пиковом положении. Как только решили остаться, сейчас же оружие было сдано, палубы помыты, т. к. не мылись 10 дней, сходили в баню и спокойно стали ждать дальнейшей участи…» [620]