Стыд - Карин Альвтеген

Они прошли по аллее между деревьями, а когда снова вышли на открытое пространство, увидели, что до границы их мира осталось совсем немного. Дальше им нельзя. Территория была обнесена двумя заборами в нескольких метрах один от другого, по верху каждого забора тянулась спираль колючей проволоки. Которая должна была изрезать каждого, кому придет в голову мысль забраться наверх. Все это внутри того пространства, где находится заключенная Моника. Общество запретило ей покидать эту территорию. Ей нельзя приближаться к границе ближе чем на пятьдесят метров. Бросив взгляд через плечо, она убедилась, что поблизости по-прежнему есть люди.

Ванья остановилась и сунула руки в карманы куртки.

— Очень важно, чтобы вас там кто-то ждал. Тогда вам здесь будет легче. Я знаю, потому что опробовала оба варианта.

Моника опустила взгляд, посмотрела на снег. Ее никто не ждет. Может быть, мама, но уверенности нет. Та несколько раз звонила, но Моника не ответила. Знает ли мама, где Моника сейчас, тоже неизвестно. И если честно, то Монике было все равно.

Ванья вытащила из кармана носовой платок и высморкалась.

— Здесь все довольно сурово, и новичкам иногда приходится трудно. Но вы попали в относительно спокойное отделение. Обзаведитесь сигаретами, они вам пригодятся.

Ванья, прикрывшись рукой от солнца, посмотрела на сверкающие просторы, раскинувшиеся за ограждением. Моника тайком наблюдала за ней.

— Смотрите, как красиво.

Моника перевела взгляд туда, куда смотрела Ванья, и какое-то время они стояли молча.

— Почему мы не умеем ценить то, что у нас есть? Даже не осознаем этого. Мы ведь с вами — образцовый пример того, как мало человек на самом деле понимает, иначе мы бы не оказались по эту сторону забора.

Монике хотелось согласиться, но она не могла выразить это словами. Ванья тихо усмехнулась.

— Мы думаем, что достигли цели, что все идет так, как надо, только потому, что мы существуем. Но наш век на земле — это считай что короткий пук в пространство. Я читала, что по уровню развития мы еще даже к прямохождению не готовы, у нас и внутри к этому не все приспособлено. — Она обвела круговым жестом живот.

Любопытно, какие именно органы собеседница имеет в виду, подумала Моника, но решила не спрашивать. В данный момент это было не важно.

В небе показалась стая птиц, и Ванья, запрокинув голову, следила за их полетом. Моника последовала ее примеру.

— Знаете, один только Млечный Путь состоит из двухсот миллиардов звезд. Немыслимо, двести миллиардов, и это только в нашей Галактике. И так странно, что наше Солнце — это всего лишь одна из этих несчастных звездочек.

Птицы скрылись в лесу. Моника закрыла глаза и попыталась представить, что они там увидели.

— Вообразите, как люди испугались, когда узнали, что Земля — это не центр Вселенной. Какой ужас — живешь вот так в блаженном убеждении, что Бог поместил созданную им Землю и людей в центр мироздания, и вдруг оказывается, что на самом деле мы всего лишь мушиное пятнышко.

Ванья вынула платок и снова высморкалась.

— А ведь и четырехсот лет не прошло с тех пор, как мы в это верили, а теперь, конечно, приятно ходить и посмеиваться над тем, какие они были дураки. Сами-то мы невероятно просвещенные, глянешь по сторонам и сразу убедишься.

Моника искоса посмотрела на Ванью. Без сомнений, это поразительная женщина, и Моника с удивлением признала, что ей нравится прогулка. Никто из ее знакомых ни о чем подобном не рассуждал. Если бы дело было не за колючей проволокой, она бы очень обрадовалась такому знакомству.

Ванья посмотрела на Монику и улыбнулась.

— А я обычно развлекаюсь тем, что представляю, как будут смеяться над нами через четыреста лет. И как все, в чем мы сейчас так уверены, окажется полной чепухой.

Моника улыбнулась в ответ, и Ванья посмотрела на часы.

— Пора возвращаться.

Моника кивнула, и они пошли назад. Теперь ей было легче. Ее обнадеживало, что здесь есть такие люди, как Ванья.

— Вас кто-нибудь ждет там?

Улыбка Моники исчезла. На мгновение она представила лицо человека, по которому тосковала больше всего на свете. Потом опустила взгляд и покачала головой.

— Вы действительно в этом уверены? Мне тоже казалось, что у меня никого нет, но потом выяснилось, что это не так.

Монике не хотелось быть уверенной, поэтому она предпочла не отвечать. Но все же не стоит обольщаться и рассчитывать на то, что он по-прежнему ждет ее. Вторую непоправимую ошибку она совершила, когда позволила ему уйти.

— Ни в чем нельзя быть уверенным, пока у тебя нет доказательств.

Моника остановилась:

— Что?

Но Ванья не ответила. Она продолжала идти вперед, и ее дыхание превращалось в белый, клубящийся пар.

Желание идти вперед необходимо, даже чтобы сделать маленький шаг. Она забыла, где и когда прочитала это. Маленький шаг — на это она была способна, именно так Моника перемещалась по жизни с тех пор, как все рухнуло. Но что такое желание идти вперед — этого она больше не представляла. Столько лет она стремилась выделиться, делала асе, чтобы украсить внешний фасад красивейшей мозаикой, но о том, что внутри, забыла. Она — это ее достижения, она — это то, чем владеет. И ничего больше. И когда вся эта внешняя роскошь слетела, осталась только пустота. Упущенные возможности.

И только одно желание.

Единственное.

Но для этого требовалось, чтобы ее решимость оказалась сильнее здравого смысла. Однако если не сделать это сейчас, другого шанса не будет.

И с мужеством человека, который испытывает запредельный страх, она подняла телефонную трубку:

— Это Моника.

Прошла вечность, прежде чем он произнес что-то, что позволило ей произнести следующую фразу:

— Я должна тебе о многом рассказать.

И всю силу своей надежды — что то таинственное, на что она в глубине так уповала, все-таки существует, — она вложила в эти слова:

— Томас, я так хочу домой!