Чёрный снег: война и дети - Коллектив авторов

метельно-смертельной ночи.

Ты ёлку увидишь лишь только —

глаза протирать вмиг начни!

Откуда в такую годину?..

Сама неужели плывёт?..

А может быть, эта картина

за сказкою сказку зовёт?..

Нет, всё удивительно просто —

её укрепили в санях.

Посмотришь – красуется в звёздах,

как будто в нарядных огнях!

Застыла луна над верхушкой —

ну прямо как ёлочный шар!..

Гремят не хлопушки, а пушки.

Прожекторы пó небу шарят.

Сугробы.

                    И стужа всё круче…

Верёвка порвется вот-вот!..

И всё же мальчишки, везущие

ту ёлку, —

                    везучий народ!

Подарок военных матросов

прими, ленинградский детсад!

Вот так вот бесслёзно и грозно

встречал Новый год Ленинград.

Анатолий Молчанов

Блокадный школьный медосмотр

Забавный репортаж

28 августа 1943 года я поехал из Дранишников в город на медосмотр в свою 300-ю школу.

В кабинет врача была длинная очередь, но в ней почему-то были… только девочки! Я решил, что сегодня день осмотра девочек, а мальчиков, значит, будут осматривать завтра. Поэтому сегодня мне надо будет вернуться в Дранишники, а завтра приехать сюда снова. Дорога в Дранишники состояла из двух частей: сначала поездом до станции Левашово – это почти час, к тому же поезда ходили всего два раза в сутки – утром и вечером, а потом от станции до деревни пешком шесть километров. Дорога хорошая, асфальтированная, но за Осиновой Рощей почти три километра шоссе проходило практически по лесу. И когда я представил себе, как пойду сегодня эти шесть километров в полной темноте и половину из них по тёмному лесу, и завтра весь этот путь туда и обратно придётся повторить, я решился на невинную хитрость: осмотреться сегодня вместе с девочками. «А что? – успокаивал я сам себя. – В очереди меня часто называют девочкой, особенно когда я в зимней шапке. Многие девочки ходят в шароварах. И стрижены все одинаково коротко. Так что сойду за девочку!»

Я встал в очередь к девочкам и прошёл медосмотр. Медсестра стала выписывать справку и спросила:

– Как фамилия?

«Сейчас ругаться начнёт…» – подумал я и тихо сказал: – Молчанов.

Медсестра повторила, записывая: – Молчанова.

«Ну и ладно! – обрадовался я. – Скажу учительнице, что медсестра по ошибке лишнюю букву в конце написала…»

А медсестра вдруг ещё и имя спрашивает! Я совсем тихо говорю: – Толя.

И слышу, как она записывает: – Оля.

Мне бы тут смолчать, сообразить, что потом можно будет перед «О» подставить букву «Т», но моё оскорблённое мужское достоинство не стерпело.

– Не Оля, а Толя! – вырвалось у меня.

– Как «Толя»?

– Так «Толя»… – виновато повторил я.

Тут медсестра как расхохочется! «Ну, – думаю, – раз смеётся, значит ругать не будет!»

Она отсмеялась и спрашивает:

– Зачем ты в нашу школу пришёл?

– На медосмотр.

– Я спрашиваю, зачем ты в эту школу пришёл?

– Это моя школа.

– Нет! – улыбается она. – Это теперь не твоя школа.

– Моя! – упрямо говорю я. – Я здесь уже учился.

Она внимательно смотрит на меня.

– Где ты был летом?

– В Дранишниках…

Медсестра удивлённо покачала головой.

– Неужели в ваших Дранишниках неизвестно, что с этого года обучение в школах раздельное? Понимаешь? Школы разделили на мужские и женские – в одних только мальчики, в других только девочки. И наша Трёхсотая школа теперь стала женской. Поэтому, раз ты Толя, а не Оля, иди в другую школу – в мужскую.

– А в какую? – растерянно спрашиваю я.

– Я точно не знаю, – ответила она, – кажется, в Триста двадцать первую – на Социалистической, семь. Там мужская школа.

(Она ошиблась: я должен был учиться ближе – в школе № 299, на Разъезжей. Но я всю жизнь благословляю эту ошибку, благодаря которой я попал в замечательную школу № 321.)

Марина Кузнецова

Мир детства в блокадном кольце

Горькие и радостные итоги девятисот блокадных дней

В известном авторском художественном фильме Евгения Евтушенко «Детский сад» пронзительно звучит его песня на музыку композитора Глеба Мая. В этой песне не могут не запомниться слова:

Не забудь детей своих, страна!

Стала детским садом им война.

Не только детским садом, но и школой жизни на всю жизнь. Конечно, неисчислимые горести выпали на долю мальчиков и девочек военной поры в прифронтовой полосе и особенно – на оккупированной врагом территории. Огромные тяготы выносили на себе дети военных лет и в тылу. Но всё же самые невиданные в истории испытания выпали на них в девятьсот блокадных дней.

Историю блокадного детства запечатлели такие фильмы, как «Жила-была девочка», «Зимнее утро» и «Зелёные цепочки». Если в первых двух кинолентах главные героини – совсем маленькие девочки, то мальчики из «Зелёных цепочек» уже отважно помогают взрослым в тяжёлой и опасной работе по обезвреживанию немецких шпионов в Ленинграде.

Повесть «Зелёные цепочки» Германа Матвеева и её продолжение «Тарантул» читали школьники не одного поколения, сравнивая и сопоставляя себя со своими ровесниками блокадных лет. Недаром в песне, завершающий фильм, звучат такие слова:

Им было всего по двенадцать,

но были он ленинградцы!

Несмотря на все совершенно невероятные в детских судьбах тяготы, ленинградские ребята продолжали учиться, играть по мере возможностей, не забывали и свои прежние увлечения: кто-то лепил из глины, кто-то рисовал, как, например, известный читатель «Костра» школьник Дмитрий Бучкин, рисунки и краткие тексты которого составили в итоге блокадную тетрадь, кто-то увлекался трудными математическими задачами, почти все читали и перечитывали любимые книги…

Правда, домашние библиотеки неумолимо таяли в огнях печей-буржуек. Но ведь работали городские библиотеки, в том числе и детские. И конечно, ребята, особенно маленькие, не забывали и о своих игрушках. С самыми любимыми из них они не расставались даже в бомбоубежищах.

Детский запас слов, даже у малышней, горько пополнился такими словами, как бомбёжка, артобстрел, воздушная тревога, отбой воздушной тревоги, эвакуация, хлебная карточка… В коллекции Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда хранится удивительный экземпляр учебной тетради: на обложке детской рукою написаны не школа и класс, а порядковый номер бомбоубежища, то есть хозяйка тетради была не ученицей школы, а ученицей бомбоубежища! Это само по себе редчайшее сочетание слов, возможное только в блокадном Ленинграде.

Уроки в бомбоубежище

Да, ребята учились, получали оценки, после семилетки