Чёрный снег: война и дети - Коллектив авторов

Книги в этой семье были кумирами. Стояли они бережено на полках на самых почётных местах. Речь идёт, конечно, о художественной литературе. На почётных вторых и третьих местах у Семёновых были книги по истории, краеведению и русскому языку. Для самих Клавдии Фёдоровны и Надежды Гавриловны такая литература носила и прикладной, справочный характер. Это и понятно: мать – учительница литературы и русского языка, одна из дочерей – издательский редактор, с родным языком связь имеющая постоянно. Разве что медицинская литература, столь важная для Веры Гавриловны, второй дочери, была только на её попечении.

Она не раз как опытный терапевт приговаривала маме и сестре: «Вы в медицинскую литературу особенно не углубляйтесь: ещё что-то не так поймёте, станете болезнь за болезнью у себя напрасно находить. А если какие-нибудь насущные вопросы возникнут, не забывайте, что у вас в семье – профессиональный и уже довольно-таки опытный врач!»

Вот такая славная ленинградская блокадная семья, в какой-то степени образцовая во многих отношениях. Недаром все её члены в трудных ситуациях приговаривали: «Да мы-то люди твёрдые! Недаром – коренные ленинградцы!»

Блокады школьные уроки

Этюд

Мне довелось познакомиться с дневниками старейшей учительницы русского языка и литературы Клавдии Фёдоровны Семёновой «Блокадная исповедь». По объёму это примерно около ста стандартных страниц. Далеко не все они собственно о блокаде: есть немало отступлений личного, семейного характера, есть большой пролог – путь в Ленинград из Лужского района, когда немцы уже надвигались на псковские рубежи, немало страниц, посвящённых и довоенным, и послевоенным событиям.

Собственно сюжета, какой-то одной главенствующей линии нет. Если мысленно отслоить разного рода отступления авторского характера, то перед нами более-менее хронологически последовательный рассказ о том, как для молодой ленинградской школьной учительницы, матери двух девочек-близняшек, сперва началась блокада, затем как она продолжалась и преодолевалась и, наконец, какими подробностями запечатлелись день снятия блокады и даже День Победы 9 мая 1945 года.

Блокадницы-дошкольницы

Вера и Надя

В тексте немало метких психологических наблюдений, довольно точных и порою красочных описаний природы, но есть и довольно строгие ссылки на книги как художественные, так и документальные. Чисто научно-исследовательская литература не упоминается.

Вероятно, какие-то заметки, наброски, черновики Клавдия Фёдоровна делала по горячим следам событий, что-то носит черты последовавших десятилетий, примерно – до середины 70-х годов XX века. Возможно, к некоторым страницам своих дневников Семёнова возвращалась несколько позднее, потому что в тексте мелькнула фраза «Пишу эти строки в 75 лет…» Значит – где-то в 1980 году!

Клавдия Фёдоровна прожила почти 104 года – и не где-нибудь на Кавказе, а почти безвыездно – на берегах Невы, в городе. А если учесть, что примерно на трети её жизненного пути была блокада, то это долгожительство тем более удивительно!

Судя по всему, жила она очень скромно, но одновременно очень одухотворённо. Нет сомнения, что при благоприятных условиях она могла бы развить свои литературные способности, пройти собственно литературно-творческую учёбу, но кроме нескольких проб пера о сельской жизни ещё в довоенные годы и послевоенного дневника написать ей ничего не удалось. Всё время было поглощено заботой о делах школьных и о делах домашних.

Для данной публикации я выбрала всего лишь несколько страниц. Чтобы текст был связным, понятным, пришлось привести кое-какие сокращения – главное, чтобы блокадные школьные будни были в итоге даны, выражались кинематографическим языком, крупным планом.

****

«В своей школе я получила на детей два билета на ёлку, которая была организована в 72-й школе по адресу: 11-я Красноармейская улица. Число праздника припомнить точно не могу, но и сейчас ясно вижу тот вечер. С большим трудом добрались мы с мамой и с двумя детьми (их пришлось нести на руках) до школы. Путь вроде бы недалёк, но ноги передвигаются с трудом, на руках – по-зимнему одетые дети. Раза два отдохнув на сугробах, мы добрались до школы. Она стояла с затемнёнными окнами, но в ней слышался какой-то шум, было какое-то движение. Прошли мы по коридору, не раздеваясь, в зал. Там было много детей. Они стояли группками. Пришли учителя, увели ребят в столовую, где был приготовлен обед, а потом ребят повели в другой зал, где стояла наряженная ёлка. На ней горели синие лампочки, небольшая ёлка вся сверкала игрушками. Около ёлки ребята получили (по билету) подарок: немного конфет, печенья, несколько маленьких мандаринчиков. Это было настоящим чудом для маленьких ленинградцев!»

* * *

«284-я школа на Измайловском проспекте пустовала. В ней жили только завхоз со своей семьёй. Директор и завуч приходили только на дежурства и за получением карточек. Дошла я до школы. Там дежурила одна уборщица. Многие школы с зимы 1941 были законсервированы. Учителя использовались на различных работах: дежурили в госпиталях, писали письма, читали их раненым, читали вслух газеты, другим поручалось брать к себе домой бельё для починки, третьи дежурили в школах, в роно, порою занимались даже мелким ремонтом школьных зданий: например, закладывали бреши кирпичами, забивали рамы фанерой. Мне лично запомнилось одно дежурство в роно, которое тогда находилось на 1-й Красноармейской улице. Зав. роно Потапова работала в своём кабинете, а я дежурила в бывшей канцелярии. Вдруг начался артобстрел. Снаряд попал в наше здание, загорелись провода.

Тушили мы пожар вдвоём какими-то тряпками, вытащенными из кладовки.

…Весной мне дали указание поработать на курсах, организованных для рабочих строительного отряда. Три раза в неделю я проводила двухчасовые занятия, а план составила сама – по результатам первого же проведённого мною диктанта. На этих курсах я работала месяца полтора, а потом помогала библиотекарше в её профессиональных делах. Иногда я брала с собой в библиотеку дочек: там были и детские книжки, журналы с картинками, которые девочки с интересом рассматривали: ведь им уже шёл пятый год…»

* * *

«Незабываем осенний день 1943 года, когда многие из нас, учителя и дети, были на волоске от гибели. На третьем этаже я занималась с детьми четвёртого класса, а в смежном помещении вела урок Клавдия Васильевна с ребятами третьеклассниками. Вдруг с грохотом и свистом в класс моей коллеги влетел снаряд! Он пробил юго-западную стену класса, выходящую на 12-ю Красноармейскую улицу, и ушёл под пол. От сотрясения обрушилась штукатурка. Дети в ужасе вскочили из-за парт. С трудом удалось их, побелевших от страха, организованно вывести из классов в коридор. И ребята, и учительницы, были все в штукатурке. По лестнице к нам бежали директор и