Эромахия. Демоны Игмора - Виктор Ночкин

Ласса привстала и прошлась по тесному помещению. Плавно обернулась к Ридриху, приседая и разводя руки. Потом провела пальцами по тесьме на шее и сложила ладони на груди — там, где под низким вырезом скрывался амулет.

— Да, — кивнул Ридрих. — Ты обойдешься без меня, конечно…

И подумал: «…Но я постараюсь оказаться рядом». Он прислонился к стене, запрокинул голову и закрыл глаза, прислушиваясь к приглушенному толстыми стенами шуму большого пиршества.

* * *

За дверью раздались шаги, проскрежетал засов — за артистами пришли, но не латник, а молодой хмурый парень в темно-зеленом камзоле, должно быть оруженосец или конюх. Ридрих поднялся и зашагал за юнцом, Ласса — следом. По дороге лютнист пытался сообразить, где теперь могут располагаться покои барона. Впрочем, идти пришлось недолго — только коридор пересечь. Угрюмый провожатый распахнул тяжелые двери и кивком указал — мол, идите. Похоже, говорят в замке Игмор нечасто.

Ридрих, на ходу стаскивая с лютни чехол, вошел в помещение. У порога остановился, оглядываясь. Ласса проскользнула следом. Они оказались в большом зале прямоугольной формы. При бароне Фэдмаре здесь была казарма — вернее, анфилада небольших комнат, где жили латники. Теперь перегородки снесли, заменив их колоннами и пилястрами, а свод укрепили новыми балками. Поперек зала поставили стол, в центре восседали Отфрид с епископом, слева расположились монахи и клирики из свиты его преосвященства, справа — солдаты Игмора. Пир был в разгаре, по залу шныряли слуги с подносами и кувшинами, гости пили, закусывали. Несколько игморцев уже успели опьянеть, свита епископа оказалась покрепче. Впрочем, и пьяные солдаты вели себя пристойно.

Когда музыканты вошли, Отфрид повернул голову и окинул их быстрым взглядом. Выглядел барон прекрасно — сидел прямо и глядел ясно, в отличие от охмелевшего епископа. Светлый костюм Игмора выделялся между темными одеяниями монахов и яркими куртками, в которые вырядились солдаты. Правильные черты лица, ухоженная рыжая шевелюра, гордая осанка — все отличало барона среди вассалов и гостей. На короткий миг Ридриху показалось, что родич узнает его, господина Эрлайла, в седом сутулом бродяге. Но нет, взгляд серых глаз барона миновал музыканта, не задержавшись. Мельком осмотрев артистов, Отфрид снова повернулся к епископу и возобновил прерванную беседу.

Петь Ридрих не стал — за столом стоял многоголосый гомон и никто все равно не услышал бы куплетов, поэтому он ограничился легким мотивчиком, а Ласса пошла вдоль стола. Сперва медленно, затем быстрее и быстрее перебирая ногами. Летучая походка перешла в танец… Лютнист двинулся следом, искоса наблюдая, как участники застолья оборачиваются к девушке, как их челюсти движутся все медленнее и наконец замирают, как стихают разговоры и зависают в воздухе кубки, не донесенные до рта. Все ближе к середине длинного стола, все выше ранг и богаче одежды гостей…

Вот и барон с епископом.

— Да, вы в своем праве, — нудным голосом твердил клирик. — Но до войны эти господа были ленниками мергенских графов… Alias,[93]держали земли от Оспера — те самые земли, которые вы, барон, теперь числите своими.

— Ваше преосвященство, — голос барона был четким и звучал резко после бормотания епископа, — actus testantibus,[94]феоды, о которых идет речь, издавна были собственностью моего рода. Еще раз повторю: эти земли мои, и я не отступлюсь от собственного имущества.

— Но владевшие ими господа… — Епископ говорил с видимым трудом, то ли потому, что был уже порядком пьян, то ли потому, что боялся собеседника и не желал разозлить грозного барона. Последнее вернее.

— Владевшие ими господа, — перебил священника Игмор, — давно лежат здесь неподалеку, у подножия холма. Vixerunt.[95]Нынешние держатели спорных ленов — дальняя родня исконных владельцев. Права их сомнительны, и я не думаю, что они захотят настаивать на…

Тут танцующая Ласса, оказалась в центре зала, и спорщики, прервав разговор, уставились на девушку. Теперь Ридрих не опасался, что кузен признает его, — кому охота приглядываться к оборванному бродяге, когда танцует Ласса?

— Recuperata pace artes florescunt…[96]— выдавил из себя епископ.

— Ars longa, vita brevis![97]— подхватил Игмор. — Давайте выпьем и бросим скучные беседы! Поглядите, как отплясывает эта малышка!

Епископ, не сводя мутных глаз с Лассы, залпом осушил кубок. Барон, покосившись на гостя, улыбнулся и пригубил вина. Подскочил мальчишка кравчий и подлил вина клирику. Отфрид отвернулся от мрачного священника, откинулся на спинку массивного стула, формой напоминающего трон, и принялся наблюдать за пляской Лассы.

Ридрих отступил в сторону, продолжая наигрывать. Струны тихо звенели, Ласса кружилась в танце — как всегда. Приподнималась на цыпочки, припадала к полу, разбрасывала руки, выгибалась в талии… Девушка погрузилась в танец, не замечая устремленных на нее взглядов, не слыша стихающих разговоров… Не сводя с нее глаз, солдаты пили, пили и монахи, и в наступающей тишине все четче и пронзительнее звучала лютня.

* * *

Получасом позже Ридрих, сидя в тени под колонной, лениво перебирал струны. На него никто не смотрел. Внимание пирующих было приковано к девушке. А Ласса кружилась, приплясывала; странным образом ее движения, не совпадающие с немудреным перебором струн, образовывали со звуками некое единство… Два ритма — звуки и движения — то сливались, то распадались, из их диалога возникала иная, новая сущность. За окнами уже окончательно стемнело, слуги внесли новые свечи, зажгли факелы на стенах и пилястрах. Многочисленные тени плясуньи метались по стенам и колоннам, создавая причудливую иллюзию — как будто сама ночь, выглядывая из темных закоулков, подкрадывается к столу, изгибается в поклонах, ластится к ногам… но замышляет недоброе. Ночь кралась следом за танцующей девушкой, оборачивалась тенью, пряталась от свечей у широкой юбки…

Епископ осоловелыми глазами следил за пляской теней. Он уже не старался держаться бодро и, подпирая голову вялой ладонью, бессвязно бормотал, что если бы не обстоятельства… то он бы… однако сан обязывает! Да, сан… Конечно, барону, лицу светскому, куда проще. Собственный замок, права и честь! Вот он, епископ, тоже бы… Кстати, готовят барону совсем недурно, совсем… И вот эта танцовщица — это свежо, да, свежо… Нечасто в нынешние скудные времена встретишь… да, да…

Потная ладонь выскользнула из-под щеки, священник уронил голову, потом с видимым усилием выпрямился, из уголка мятого рта тянулась серебристая ниточка слюны. Барон с улыбкой покосился на гостя. Сам он сидел прямо и любовался вовсе не игрой теней. Его не интересовало вино, ел он мало, почти не чувствуя вкуса, но маленькая плясунья может сделать вечер достаточно занятным. Девушка, в очередной раз обойдя зал, остановилась перед столом, она кружилась, кружилась… От вращения веером поднялась юбка и волосы образовали черный нимб вокруг лица с застывшей белозубой улыбкой.