Норби - Андрей Валентинов

— Если хотите, — она пододвинула пачку. — Это курительная палуба, здесь хорошая вентиляция. Экипаж гоняю, но вот сама не могу удержаться. Как начала прыгать с парашютом, так и пошло. Вы, кстати, не летчик?

Он сглотнул.

— Н-нет. И я не курю. Кажется. Серенита! Ваши хотят, чтобы я все рассказал, но вы уж им передайте.

Синеглазая резко дернула рукой.

— Не будем об этом! Парню, который вам грозил, я уже устроила воспитательный час. Когда отскребет себя от стены, обязательно перед вами извинится. Но я не просто так спросила, за кого вы воюете.

Антек пожал плечами.

— Понимаю так. СССР напал на Польшу. За нее открыто никто не вступился, но тайно помогают, в том числе и ваши, с Клеменции. А вы, Княжество Тауред, как ни крути, за Сталина. А еще за Гитлера, он давно на Данциг и Силезию зуб точит. Разве не так?

— Нет, не так.

Затушила недокуренную сигарету, сжала пальцы в кулак.

* * *

— Обидно, Антек! С Гитлером я воевала, за это на Клеменции меня разжаловали, лишили наград и отдали под трибунал. Не хвастаюсь, но. Делала все, что могла. Сталин. Нельзя дружить с каннибалом! Но вы не все знаете, да и откуда? Тауред — государство эмигрантов. Когда-то земляне бежали на Клеменцию, теперь все повторяется. Даже в Раю есть ангелы низшего чина, ангелы-изгои.

— Подмастерья?

— Так они сами называют себя, а власть окрестила их «нечистыми», это уже Святейшей инквизицией пахнет. На Земле клементийцы создали агентурную сеть, организовали секретные базы, завезли оружие. К чему готовились, можете сами догадаться. Но мы сумели отрезать Клеменцию от Земли. Связь прервана, уничтожен орбитальный транспорт. Правительства европейских стран тоже приняли меры, подполье практически уничтожено. Остались только те, которые согласились. Может, сами догадаетесь, Антек?

— Согласились. Согласились перейти на службу.

— К Франции, к Германии и к СССР. Клеменция далеко, контакт восстановить не удается, а уцелевшие клементийцы служат новым хозяевам. Тектоническое оружие в Польше применила не Клеменция — Франция. Кстати, главной целью была не РККА, а Гитлер. Землетрясение в двенадцать баллов пострашнее линии Мажино. Земляне приобрели инопланетное вооружение — и уже успешно его применяют. А ведь скоро начнется большая война! На Клеменции есть ударное оружие — «тяжелые системы». Если оно уже на Земле, могут погибнуть все, планета превратится в раскаленный радиоактивный шар.

— А Тауред за кого? Вы же британский протекторат, серенита!

— Британии почти ничего не досталось, поэтому в Лондоне не хотят, чтобы континентальные страны вооружались клементийским оружием. Тут наши цели полностью совпадают. На сбитом корабле собрались почти все специалисты, без них техника мертва. Вот на такой войне вы и воюете, Антек. Если ваши победят, счет жертв пойдет на миллионы.

— Я лишь солдат, серенита.

— Вы умный солдат, Антек.

* * *

Ветер нес пыль по Последнему полю, заметая легкий след уходящих колонн. Вслед за ними строились новые, множили ряды, ровняли шеренги. Отпуска нет на войне.

— Не грусти, мой Никодим, — сказала Смерть. — Многие мне служат. Ты ничем не лучше и не хуже прочих.

Пыль била в лицо, но он все-таки разлепил сухие губы.

— А без работы остаться не боишься? Что тебе делать на пустой планете?

Небо над полем почернело, колонны мертвецов сгинули во мгле.

Смерть молчала.

Строить по-британски — это значит очень медленно, очень дорого и очень надежно. Если одна из составляющих изменена, значит, либо построят плохо, либо намечается нечто чрезвычайное. Блетчли-парк растет, словно гриб после дождя. Когда я показал Государственному секретарю приблизительную смету расходов, тот вначале не поверил.

— Норби! Да это же целый линкор!..

Если и линкор, то последнего поколения и со всеми секретными новинками, включая радиолокаторы. Но англичане правы. Информация, добываемая агентами — огромная дурно пахнущая куча. В ней приходится долго рыться, затем раскладывать находки по порядку, взвешивать, пробовать на зуб и только потом выкладывать на стол начальству. Англичане решили поручить это дело счетной машине на электрическом ходу. Экстравагантно — и очень по-британски.

А вот советская разведка, если верить перебежчикам, обходится без анализа. После массовых расстрелов уцелевшие предпочитают не рисковать. Добычу, как она есть, вываливают на стол Сталину и делают вид, будто так и надо.

Мы где-то между. О Блетчли-парке пока нечего и мечтать, но у меня есть офис на тихой улочке, где в двух комнатах прилежно работают молодые люди, знающие языки. Францией занимается парень, чем-то похожий на Пьера Домье, только не рыжий, а шатен. Перед поездкой я несколько вечеров подряд изучал его отчеты. Графиня де Безье упоминалась там целых три раза.

* * *

— Даже если вы и правы, мсье Корд, почему это обстоятельство должно волновать меня?

Маска на то и маска, что думает, что чувствует, не поймешь. Но если это и проверка, то не бог весть какая.

— Вы возглавляете финансовую группу, которая представляет интересы землевладельцев. Структура Леритье де Шезеля — ваш главный противник и конкурент. Значит, мы союзники.

О давней вендетте двух семейств я решил пока не вспоминать. И что такое личная вражда по сравнению с очень большими деньгами? Борьба идет за продовольственные рынки всей Европы.

Парню из аналитического отдела — премию!

В глубине глазниц блеснуло что-то живое, настоящее.

— Наша конкуренция, мсье Корд, ничего не стоит перед тем фактом, что Франция вот-вот потеряет статус великой державы. А если дела пойдут плохо, то сможет существовать только как ваша колония! Когда миром правила Британская империя, она не вмешивалась в дела Европы, а вы хотите построить в каждом городе закусочные быстрого питания и крутить в кинотеатрах ваши бесстыжие фильмы. Мы — не Африка, мсье американец.

— Бесстыжие? — восхитился я. — Да ваш кинематограф уже сейчас контролируется из Берлина. За такой фильм как «Набережная туманов», у нас бы линчевали всю съемочную группу. Вы готовите страну к поражению!..

На какой-то миг маска дрогнула, но ответ прозвучал негромко и как-то безнадежно.

— Не ищите всюду шпионов, мсье Корд. Наши фильмы о том, что есть на самом деле. В прошлую войну Франция надорвалась, погибли самые лучшие и самые смелые. Мы просто не сможем больше воевать. Счастлив мой отец, убитый под Верденом, он так и не узнал, что случится после победы.

Бить по живому — последнее дело, но тему разговора выбрал не я.

— Тогда у вас остается выбор: наши закусочные, немецкие пивные — или русские kabaki с блинами и балалайкой. Желаете превратиться из субъекта истории в объект — ваше право. Но я бы на вашем месте все-таки рискнул. А вдруг не все французы — трусы и дезертиры?