Чертополох. Лесовичка - Варвара Шихарева

— Что ж, думаю, раскрытый дар справедливо возместит тебе причинённый амэнцами ущерб… Тем более что отдачу Коршун должен был получить хорошую! — вновь усмехнулся Кридич, а я спросила:

— Почему вы его так называете?

— Потому что Олдер из рода Остенов, подобно коршуну, победы будто неразумных цыплят хватает. Сама, верно, видела, как этот разбойник охотится — камнем с неба упадёт, добычу в когтях сожмёт и тут же исчезнет. Только его и видели… — не замедлил пояснить Кридич данное Олдеру среди крейговцев прозвище.

В палатку меж тем вошёл на первый взгляд неприметный, с усталым лицом воин и с поклоном передал Кридичу вытащенный из-за пазухи свёрток.

— Верно ли я угадал, глава?

Кридич развернул материю и, окинув глазом принесённое, кивнул головой.

— Всё правильно, Винек, можешь идти.

Тот, поклонившись ещё раз, молчаливой тенью выскользнул из палатки, а Кридич продолжил как ни в чём не бывало:

— К тому же Остены — род известный не только в Амэне. Они испокон веков войною живут, и даже на гербе у них — пламенеющий меч Водителя Ратей с сидящим на крестовине коршуном. В каждом поколении у них рождаются славные воины, но Олдер заметен даже среди них. Ты даже не понимаешь, насколько тебе повезло, раз смогла от него ускользнуть!

— Почему же? Очень хорошо понимаю, — тихо возразила я, а Кридич, достав из свёртка несколько кусочков янтаря, велел мне подержать их в ладонях, напитывая собственным теплом. Сам же, встав у меня за спиною, начал водить ладонью над самой моей головою, точно стряхивал с кос всё наносное и ненужное…

От этого немудреного вороженья кожу головы словно бы немного покалывало, но я, понимая, что делает Кридич, не мешала ему. Колдун же, окончив вороженье, взял у меня янтарь и, оплетя камни кожаным шнуром, повязал мне на руку.

— Это тебе поможет на первых порах избежать сильных всплесков чар, но всё равно — водить тебя будет не на шутку. Сама понимаешь: разбуженную силу теперь укрощать надобно. Знаешь как?

— Да. Прабабка рассказывала… — Я согласно кивнула и тут же добавила: — Спасибо вам… И за помощь, и за то, что поверили…

Кридич усмехнулся:

— Считай, ворожейка, что это было мне в удовольствие! А теперь я, пожалуй, позову остальных и ты доскажешь нам недосказанное…

Выставленные из палатки на время нашего разговора ратники вернулись по первому же зову Кридича, и я не могла не заметить, что если Бжестров был бледен и хмур, то Владетель почему-то выглядел встрёпанным, точно воробей, и малость смущённым. Кридич, глядя на них, тихо фыркнул, но вслух никак этого не отметил, сразу же попросив меня закончить свой рассказ.

Последующий допрос почти ничем не отличался от первого — разве что теперь я не стояла, а сидела, да и Кридич уже не дарил меня столь пристальным взглядом, но почему-то то и дело, глядя на меня, хмурился…

Когда же рассказ мой был наконец закончен, Ставгар сказал:

— Ты так и не объяснил нам, что с нею, Кридич?.. Если что надобно, то скажи…

Колдун же на его слова пожал плечами:

— А что тут объяснять, если ничего страшного нестряслось. А нужна ей еда горячая да небольшой отдых — думаю, это не так уж и сложно обеспечить.

Последующий за этим разговором час я провела в одной из палаток, уделяя внимание как Стембе, так и наваристой каше. Мой приятель во время допроса ни на шаг не отходил от палатки, так что теперь це только закидывал меня расспросами о моём житье-бытье, но и охотно делился увиденным. Оказалось, что в то время, пока Кридич чаровал надо мною, Ставгар тряс Владетеля как грушу и весьма живописно объяснял ему, что думает как о его уме, так и о некой Либене…

Я же на этот рассказ только плечами пожала. Кто знает — вполне возможно, что если бы я оказалась на месте Владетеля, то тоже заподозрила что-нибудь неладное. Если есть заговорённая монета, то почему бы не быть и привороту?.. Как бы то ни было, Кридич снял с меня все возможные подозрения…

Впрочем, рассказав о произошедшем возле палатки, Стемба вновь приступил ко мне с расспросами. Пришлось рассказать ему и об Ирко, и о Ставгаре, и о неуместных шутках Владетеля.

— Вот оно, значит, как… — задумчиво протянул Стемба, когда я закончила свою невесёлую повесть. Он собирался сказать ещё что-то, но в этот миг полог палатки откинулся и внутрь вошел Бжестров. Увидев, что я не одна, Ставгар нахмурился и выразительно посмотрел на Стембу, но тот, сделав вид, что занят исключительно кашей, словно бы прикипел к своему месту. Ставгар вздохнул и посмотрел на меня.

— Кридич уверяет, что с тобою всё в порядке, но я хочу от тебя самой услышать: так ли это?

Я отставила в сторону опустевшую миску.

— Все уже хорошо, Высокий. Просто бессонная ночь…

Ставгар, услышав мой ответ, нахмурился ещё больше.

— Ты способна вновь сесть на коня?

— Думаю, да, Высокий…

В этот раз Ставгар поморщился уже совсем явственно — так, точно у него зуб заболел, а потом повернулся к Стембе.

— Успеешь ещё доесть свою кашу. А сейчас оседлай для нее коня — не дело ведь без узды да седла ездить…

Стемба медленно встал, но вышел из палатки лишь тогда, когда я едва заметно качнула головой: ничего, мол, справлюсь!

Ставгар же, дождавшись его ухода, вновь повернулся ко мне.

— Скоро мы схватимся с амэнцами, Эрка, но лишь Седобородый ведает, чем всё это закончится. Я хочу, чтобы ты была как можно дальше от грядущей сечи!

— Хорошо, я уеду. — Я встала и шагнула было к выходу, но Ставгар преградил мне дорогу и протянул отданную было печатку.

— Это кольцо по-прежнему твоё, Эрка! Моя сестра будет ждать тебя…

Я накрыла протянутую мне печатку ладонью:

— В этом нет нужды, Высокий, жрицы…

Договорить я так и не успела: Ставгар, шагнув вперёд, навис надо мною. Положил руки на плечи.

— Всего лишь Высокий, Эрка?.. Вижу, Лучница так и не забрала сковавший тебя холод, но я всё равно попытаюсь!..

Я не успела и слова сказать, как он уже склонился ко мне, а его губы коснулись моих. Я дёрнулась, но куда там — Ставгар лишь плотнее прижал меня к себе, так и не разомкнув поцелуя, а ещё через миг земля ушла у меня из-под ног. С Ирко у меня никогда не было ничего подобного, а его незамысловатые, чуть тяжеловесные ласки не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Ставгар был одновременно нежным и невероятно настойчивым, а сам его поцелуй — горячим, упрямым, мягким…

Сопротивляясь охватившему меня наваждению, я из последних сил оттолкнула от себя Бжестрова, и он таки разорвал затянувшийся поцелуй. Чувствуя, как горят мои щёки, я отвернулась и попыталась было отступить от него, но Ставгар удержал меня и, поймав руку, надел мне на палец отвергнутую печатку.