Только моя - Элизабет Лоуэлл

— Джесси! — позвала она.

— Сейчас?

— Да.

Джессика выпустила ручку насоса и побежала из кухни в гостиную. Положив руки на живот Виллоу, Джессика убедилась, что мышцы были твердыми. Нахмурившись, Джессика осторожно, но тщательно снова прощупала живот.

Из книг она хорошо знала о существовании ложных родов. Положение младенца не изменилось.

Через некоторое время мышцы Виллоу расслабились.

— Ты ощущаешь сжатие во всем теле? — спросила Джессика, выпрямившись.

— Это началось сзади и затем отдалось впереди, — сказала Виллоу, показывая это жестами.

— Ты можешь встать?

— Без сильной руки мужа, которая придает мне вертикальное положение? Попробуем.

Когда Виллоу встала, Джессика наклонилась и стала двигать руками по вздутому животу. Определенно, младенец был сейчас ниже, чем раньше, хотя и не столь низко, как на картинках, где изображены женщины перед самым началом родов. Но… первый ребенок есть первый ребенок. Он непредсказуем.

Джессика подождала, однако не заметила, чтобы младенец начал движение. Когда у нее появилась уверенность, что Виллоу не прочитает тревоги в ее глазах, она посмотрела на нее, улыбнулась и пошутила:

— Как говорят твои братья, «ну, Вилли, все идет путем». Младенец опустился, стоит на головке и жаждет увидеть, как выглядит этот мир.

Слабая улыбка тронула бледные губы Виллоу. Она взяла в свои ладони руку Джессики и сжала ее.

— Я так рада, что ты здесь, Джесси.

— Я тоже.

Это была ложь лишь отчасти. Джессика была рада за Виллоу. Ни одной женщине не хочется рожать в одиночестве.

Но до этого она надеялась, что никогда больше не столкнется с муками и ужасом родов.

— Ты завтракала? — спросила Джессика.

— Нет. У меня нет аппетита.

— Вот и хорошо. У твоего младенца есть сейчас более важное дело, чем возиться с бисквитами и ветчиной, — живо среагировала Джессика. — Где ты хранишь постельное белье?

— В нижнем ящике… ох!

— Что такое?!

Но Джессика уже сама заметила влажные следы на юбке Виллоу.

— Это прорвались воды…

— Да-да, конечно. — Виллоу улыбнулась дрожащими губами. — Глупо пугаться. Я и забыла, что это должно произойти… Хороша гусыня…

Джессика обняла Виллоу и стала гладить ее, как ребенка.

— Никакая ты не гусыня. Это так естественно — немного беспокоиться, тем более в первый раз, — бодро сказала Джессика.

Виллоу на момент прильнула к невысокой женщине, затем шагнула назад и выпрямилась.

— Наверное, хорошо, что сейчас нет здесь Калеба. Он очень боялся, чтобы меня не постигла судьба его сестры.

Джессика вспомнила тот вечер, когда Калеб уносил спящую жену из гостиной. Его лицо казалось каменным, но взгляд заставил сердце Джессики перевернуться в груди.

«Она моя жизнь».

Тогда Джессика думала в смятении: каково это — быть любимой с такой силой? Она готова пожертвовать раем и пройти через ад, чтобы Вульф испытал такое чувство к ней.

Но Джессика знала, что этого не будет.

«Мы не подходим друг для друга».

Вулф был наполовину прав. Но лишь наполовину. Он подходил для нее.

Это она не подходила для него.

Джессика заставила себя забыть о своих печалях. Взяв Виллоу за руку, она повела ее в спальню.

— Я хотела, чтобы Вулф поговорил с Калебом об этом, — сказала Джессика, — но не могла улучить момент. Сейчас стало известно, что послеродовую лихорадку можно предотвратить, если доктор моет руки горячей водой с мылом, перед тем как принимать роды.

— Правда? А почему это?

— Я не знаю. Но мытье — это простая и доступная вещь. И пока я с тобой, я буду следить, чтобы постельное белье было у тебя чистым, как и ночные рубашки и все прочее.

Виллоу слегка улыбнулась.

— Если это переносится через руки, почему же оно не может переноситься через другие вещи? Так ведь?

— Совершенно верно, — ответила Джессика. — Давай я помогу тебе раздеться.

— Я сама смогу.

— Но я сделаю это лучше, — улыбнулась Джессика и стала расшнуровывать ее юбку. — При родах не приходится стесняться. Что должно, то и происходит, хочешь ты того или нет. То-то мы порадуемся, когда все будет позади.

Виллоу глубоко вздохнула.

— Ты всегда меня удивляла.

— Ты хочешь сказать, что я не такая никчемная, как думает Вулф?

— Какая глупость! Я бы надрала Вулфу уши за его скверный характер. Ты не можешь изменить обстоятельства своего рождения, как, кстати, и он своего.

Джессика довольно грустно улыбнулась, но ничего не сказала.

— Больше всего меня удивляет, — продолжила Виллоу, — что ты ничего не знаешь… э-э… о физической стороне брака, и я думаю, что некоторые вещи могли приводить тебя в замешательство… Но ты имеешь опыт, как я вижу, в акушерском деле?

— Я провела первые девять лет своей жизни в имении в деревне… Собаки, овцы, кошки, лошади, свиньи, коровы, кролики и прочие твари — они зачинали и рожали так же регулярно, как регулярно восходит солнце.

— Особенно кролики, я полагаю? — предположила с улыбкой Виллоу.

Джессика засмеялась.

— Эти милые зверьки приносили приплод в любую погоду, будь то дожди или засуха.

— Я рада, что ты не такая, как все городские аристократки, — призналась Виллоу. — Я никогда не принимала роды и думаю, что ты мне очень поможешь и присмотришь за младенцем, если я на первых порах буду уставать.

Улыбка прямо-таки сбежала с лица Джессики. Она никогда не имела счастья нянчить живого младенца, но она не собиралась признаваться в этом. Сейчас самое главное заключалось в том, чтобы поддержать бодрость духа у Виллоу Меньше всего в эту минуту ей нужно было слышать о трудных родах и мертворожденных младенцах.

— Обопрись на меня, пока ты перешагиваешь через юбку, — предложила Джессика.

Действуя споро, но без спешки, Джессика вымыла Виллоу и одела в чистую рубашку. Она убрала старое белье, постелила клеенку поверх матраса и затем чистое белье. К тому времени, когда Виллоу неуклюже забралась на кровать, у нее произошла еще одна схватка.

Больше не оставалось сомнений в том, что пришло время настоящих родов.

— Я сейчас вернусь, — сказала Джессика, подоткнув покрывало. — Если ты услышишь выстрелы, не пугайся. Я вызываю мужчин.

— Нет. Я чувствую себя прекрасно. Они мне не нужны.

— Виллоу, как ты думаешь, что сделает Калеб с тем человеком, который не позовет его, когда тебе это необходимо?