Стратагемы заговорщика - Тимофей Щербинин

огонь Дамдина внушил шаману образ Последнего Судьи? Ведь Дракон в видениях приказывал Тукууру то же, что столичный прорицатель наяву, а голос Его умолк после того, как слуги Ордена разбили Дамдинов шар о гребное колесо "Огненного Буйвола".

С ужасом осознав, сколь глуп и беззащитен он перед силами древних, шаман проснулся. Небо на востоке серело, возвещая начало нового дня. Одеяло Тукуура пропиталось росой, и пронизывающая сырость дополняла чувство тоски и одиночества, сжимавшее его сердце холодными тисками. Знаток церемоний чувствовал себя совсем разбитым, но холод дождливого утра не давал ему снова погрузиться в сон. Шаман порывисто встал, но тут же схватился за борт и осторожно опустился на свёрнутый канат. Голову пронзило острой болью, перед глазами поплыли радужные круги. Тукуур болезненно зажмурился и принялся на ощупь растирать затёкшие руки и ноги. Плечи снова саднили, по спине ползали мурашки. Неужели он умудрился поймать болотную хворь? "Как не вовремя", — с досадой подумал шаман, плавно поднимаясь на ноги. Он и здоровым-то был не слишком нужен заговорщикам, а уж больного могли и за борт выбросить, чтобы не разносил заразу. Впрочем, это вряд ли. Болотной хвори никто не боялся: помаешься дня три-четыре, и снова за работу, как ничего и не было. Некоторые наставники внутренней гармонии советовали больным больше лежать и пить, другие — двигаться, чтобы не застаивались телесные жидкости. Помня, что гэрэльской воды осталось немного, знаток церемоний последовал второму совету. Он плавно скользил между ящиками и канатами, чередуя элементы танца четырёх Защитников и те приёмы гимнастики "кулака трёх миров", от которых не слишком сильно болела голова. Матросы бросали на него взгляды, любопытные или снисходительные, но пока не враждебные. Постепенно его мышцы разогрелись и движения стали увереннее, но боль в голове и плечах не отпускала. Утомившись, он снова сел на свёрнутый канат.

Судно неспешно ползло вдоль берега, мелкие волны с глухим плеском разбивались о просмолённый борт. Из пышных крон мангровых деревьев настороженно выглядывали мелкие обезьяны с курчавой серо-коричневой шерстью. Где-то в глубине леса пронзительно кричали дикие родственники говорящих почтовых вака. Сквозь прорехи в истончившихся за ночь тучах пробивались золотистые лучи утреннего солнца. Согревшись, Тукуур едва не задремал, но вовремя почувствовал чьё-то приближение. Нехотя повернувшись, он увидел одного из матросов, сжимающего в руке длинную полоску плотной чёрной ткани.

— Так положено, — проворчал моряк, протягивая шаману тряпицу.

Знаток церемоний нахмурился, но тут же кивнул, поняв, чего от него хотят. Взяв у матроса повязку, он аккуратно обернул её вокруг головы и завязал на затылке. Пират потоптался на месте и, убедившись, что Тукуур не схитрил и действительно ничего не видит, затопал прочь. Шаман пожал плечами и подставил лицо тёплым солнечным лучам. Теперь ему действительно оставалось только заснуть.

Тукуура разбудил мягкий толчок когда нос судна врезался в песчаный берег. Воздух пах морской солью, гнилыми каменными яблоками, корабельной смолой и дымом костров.

— Эй! Подъём! — скомандовал чей-то хриплый голос.

Знаток церемоний нащупал край борта и осторожно встал. Его грубо подхватили под руки и повели на нос. Судя по звуку шагов и скрипу досок с берега на нос перекинули шаткий мостик, и матросы спешили присоединиться к своим товарищам на берегу. Тукуур напрягся, гадая, достаточно ли широка сходня, но конвоиры решили не испытывать его чувство равновесия.

— Руки подними! — буркнул один из них.

Второй ловко обернул вокруг груди шамана толстый канат и сунул ему в руку конец.

— Держи крепко!

— Раз, два, взяли!

Палуба ушла из-под ног, заскрипела кран-балка, и ошалевшего знатока церемоний спустили за борт как мешок с мукой. Сильные мохнатые руки подхватили его внизу и поставили на мокрый песок. Легким толчком в спину островитянин подсказал шаману направление и, возможно, скорость движения. Тукуур сделал несколько шагов, но тут в его ступню впилась острая раковина. От боли и неожиданности знаток церемоний потерял равновесие, неловко взмахнул руками и упал на четвереньки.

Конвоиры остановились, и шаман почувствовал, как шевелятся волоски на его руках. Ощущение походило на болезненный озноб, но у волн странной дрожи был ритм, и этот ритм испугал Тукуура. Он помнил песнь маяка, похожую на перезвон далёких колоколов. Мысли черепахи звучали как боевые барабаны. Пульс Холома походил на бессвязный мотив, который человек, задумавшись, выстукивает пальцами по крышке стола. Импульсы же, которые он ощущал сейчас, приходили короткими сериями по четыре удара, как щелчки хищного крылана, выслеживающего добычу.

— Хвала Дракону, вы вернулись! — услышал он рядом незнакомый мужской голос. — Кто это с вами? Орденская ищейка?

Тукуур кое-как встал, повернувшись на звук голоса. Нет, тот, кого он чувствовал, был не настолько глуп, чтобы выдать себя. С нарастающей тревогой шаман понял, что не может даже понять, откуда приходят "щелчки". Казалось, что тот, кто за ним следил, был одновременно и спереди, и сбоку, и за спиной.

— С чего ты взял? — разорвал напряжённую тишину голос Иланы.

Конвоиры снова взяли Тукуура под руки, и он даже почувствовал облегчение от того, что окружён вооружёнными людьми.

— Был бы из наших — не носил бы повязку, — непринуждённо ответил незнакомец.

Повинуясь чьему-то безмолвному приказу конвоиры снова повлекли шамана вперёд. Мокрый песок под ногами сменился влажными листьями, дважды они переходили через какие-то мостики, а затем кто-то из мохнатых подхватил знатока церемоний под мышки и оторвал от земли. Тукуур изо всех сил старался сохранять спокойствие пока его передавали из рук в руки на неизвестной высоте. Мокрые листья и мелкие сучки то и дело задевали лицо и руки. Несколько раз полы кафтана цеплялись за ветки, заставляя сердце шамана замирать от страха, но невидимые носильщики аккуратно отцепляли его и передавали дальше. Наконец, он почувствовал под ногами деревянный пол, и мохнатые носильщики сняли повязку с его глаз.

Он стоял посреди большого плетёного шалаша, выстроенного в кроне одного из гигантских деревьев долголетия, которые ещё встречаются в прибрежных лесах. Свитые из прочной лозы и обложенные пальмовыми листьями стены надёжно защищали обитателей от дождя. Дым от небольшой жаровни выходил сквозь круглое отверстие в потолке, расположенное прямо над люком в полу, через который подняли Тукуура. У стен лежало несколько циновок и чурбаков, заменявших столы и стулья. В помещении не было никого кроме шамана и крупного мохнатого воина. Островитянин энергично потряс руками, сложенными в жесте "жди!", надул для пущего эффекта щёчные мешки, и с лихим посвистом нырнул в дыру. Раздался шелест и треск.

Тукуур осторожно заглянул в люк. Внизу пряталась в ветвях открытая площадка, на которой лежало что-то вроде лестницы. Нечего было и думать о