Бригада (1-16) - Александр Белов

над вашим предложением? — спросила она перед тем, как покинуть ресторан.

— Разумеется, можете. Только времени, сами понимаете, у вас в обрез.

Ему показалось, что Лайза, пряча слезы, полезла в сумочку за носовым платком. Хотя возможно, она всего лишь доставала перчатки. В любом случае Виктор Петрович наконец получил возможность пронаблюдать глубокое, неизбывное горе в глазах этой американской штучки!

Однако он так устал от этого разговора — будто целину вспахивал. Даже не почувствовал никакого удовольствия. Не зря он любит в компании повторять прочитанный в газете афоризм: «Порядочный человек — тот, кто делает гадости без удовольствия».

— И еще попрошу об одном одолжении… — он попытался сочувственно коснуться ее руки, но девушка резко отступила на шаг назад. — Не рассматривайте нашу потенциальную договоренность, как предательство по отношению к вашему… э-э… работодателю. Я обещаю вам — слово джентльмена! — что не стану использовать полученные от вас материалы во вред Белову.

XVIII 

Официальное обращение, написанное арестованным Александром Беловым в адрес следователя, дало результат только через два дня. К тому же, это был не вполне тот результат, на который рассчитывал Саша. Открывая дверь его камеры, немолодая женщина-контролер, сообщила, что Белова вызывают не к следователю, а в оперативную часть для беседы…

Тюремный опер, представившийся капитаном Балко, вышел из-за стола и пожал вошедшему руку.

— Прошу садиться, Александр Николаевич, — он явно задавал предстоящей беседе уважительный и доброжелательный тон. — Закурите?

Саша вежливо отказался. Несмотря на то, что сигареты, переданные теткой, закончились еще вчера, он не чувствовал «ломки», и мог курить или не курить по собственному усмотрению.

— Что ж, похвально, — усмехнулся опер. — У меня был случай, когда один мужик взял на себя чужое убийство только потому, что не мог бросить курить на воле… Хотя это точно не ваш случай.

— Да уж, я здесь по приглашению… — с иронией ответил Белов.

Как человек, достаточно сведущий в тюремных традициях, Саша знал: для беседы в опер- часть время от времени вызывают практически всех пассажиров. Хотя бы для того, чтобы скрыть, кто действительно позарез нужен операм, иными словами, кто стукач, а кто нет. Ну, и понятное дело, у них есть свой план раскрываемости преступлений. И когда люди в газетах читают, что «раскрыты преступления прошлых лет», то на практике за этим раскрытием, как правило, стоит информация, полученная оперативной службой исправительного учреждения. Кто-то расслабился и сболтнул лишнее во время таких вот задушевных бесед с оперативником или же в «разговорах за жизнь» с неблагонадежными сокамерниками.

— Давайте говорить начистоту, — речь капитана Балко была безупречной, а взгляд сочувственный и внимательный, как у лечащего доктора. — Мы оба понимаем, что вы у нас надолго не задержитесь, и пассажир вы нетипичный… э-э-э… для здешнего контингента. И все-таки я обязан выслушать ваши жалобы, и услышать пожелания, если таковые имеются.

— Если у меня и есть жалобы-пожелания, то они не в ваш адрес… — сказал Белов.

— Понимаю, вас угнетает бездействие следствия. Но должен вам заметить, что по закону, у следователя есть десять дней с момента доставки вас в учреждение. Так что в том, что вас до сих пор не вызвали для допроса, нет никакого нарушения, — оперативник, немного помявшись, все-таки закурил без компании. — И опять же, вы правы: этот вопрос действительно не в компетенции администрации изолятора… А что скажете насчет бытовых условий?

Саша понял, что разговор неуклонно катится в сторону «оказания спонсорской помощи». Но ему не хотелось брать инициативу на себя. Пусть опер сначала выговорится и четко даст понять, что именно администрация СИЗО хочет поиметь с «богатого постояльца».

— Был тут у нас один пассажир. Проездом через Чехию, Германию и Швецию в Красносибирск. Делился опытом отсидки в Шведской тюрьме. Там, говорит, задержанному на выбор предлагают цветное постельное белье или белое, одиночную камеру или общую. Причем, заметьте, национальность сокамерников — русские, украинцы, там немцы — тоже на выбор! Сиди, дескать, с кем тебе комфортнее. А кроме того, пятиразовый «шведский стол», Интернет, тренажерный зал и даже, извините, дамы определенного сорта — тоже за счет заведения. Чтобы не возникало ненужного психологического напряжения, — капитан Балко с удовольствием и, очевидно, не в первый раз рассказывал полюбившуюся историю. — Мы вам, понятное дело, такого сервиса предложить не сможем. Но имейте в виду: сегодня следственный изолятор — совсем не тот, что бы лет пять-десять тому назад. Человек, у кого есть средства, многое может Себе позволить. Телевизор? Пожалуйста. Холодильник? Да ради бога. Евроремонт в камере? С дорогой душой, Вы вот лично как оцениваете уровень комфорта в своей камере?

— Да можно немного подшаманить, — осторожно согласился Белов. — И кран хорошо бы заменить.

— Подшаманить можно, — в тон ему согласился Балко. — Разумеется, насколько позволяют инструкции. Коврового покрытия и обоев с розами не обещаю. А вот свежую кафельную плитку и побелку-покраску запросто можно устроить.

Когда был обозначен примерный круг притязаний, разговор пошел легче. Буквально после нескольких, мягко отклоненных Беловым «пробных шаров», они с капитаном выбрели на тему, которая устаивала обоих. Взамен устаревшей и никуда не годной пекарни решено было установить новую, канадскую, наподобие той, какая уже имеется на «Красносибмете».

Так Белов попал в почетные спонсоры, и в качестве невиданного поощрения лично капитан Балко в сопровождении дежурного провели для него небольшую экскурсию по изолятору.

Во-первых, была показана отделанная по последнему слову душевая комната. Испанская кафельная плитка нежнейшего розового цвета и сверкающие хромом душевые краны самой навороченной конструкции могли бы сделать честь любому модному оздоровительному комплексу в столице. Факт, могли, бы! Если бы не маленькое аккуратное смотровое окошечко в кафельной стенке. В душевой было подозрительно чисто и душисто. Скорее всего, эту комнату используют не по прямому назначению, а исключительно для проведения экскурсий. По крайней мере, Белов, впервые прибывший в изолятор, был подвергнут «санобработке» в совсем другой «баньке»: старой, с потеками ржавчины на стенах и обросшей многолетней слизью.

Вторым ценным экспонатом в ходе осмотра была комната, в которой тоже очищались, но не телом, а душой. Чтобы попасть в нее им пришлось даже пересечь тюремный двор и войти в отдельно стоящий блок, еще более мрачный, чем тот, в котором находилась Сашина камера. Молельная комната, она же часовня, буквально сверкала чистотой и позолотой и до такой степени не вписывалась в общий интерьер изолятора, что производила впечатление топорно сделанного телевизионного монтажа.

Мельком Саша отметил две-три старые и, вероятно, ценные иконы, но по большей части изображения святых были новыми и лаково посверкивали нежными пастельными оттенками. Внезапно на память пришел образ