Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

но за этот короткий промежуток времени лошади ускакали довольно далеко.

— Никлас! Подожди! — закричал Доминик. Никлас повернул лошадь:

— Боже мой, что вы наделали? — воскликнул он, увидев, что Доминик и Виллему сидят каждый на своей лошади.

— Мы все торопились. Надо срочно вернуться назад, к остальным.

— Скорее в лес, быстрее! — закричала Виллему. — Кнехты приближаются.

И они поскакали назад, пробираясь меж елей.

Кнехты гурьбой промчались мимо, словно привидения. Скоро затих топот их копыт.

— Тут никого нет, — удивленно воскликнул Никлас.

— Они, должно быть, спрятались. Вперед! — скомандовал Доминик.

Никлас не смог сдержать крик:

— Сундук! Его нет. Пропал! Я, должно быть, потерял его!

Они вернулись к реке.

Пусто. Не было сундучка и там, где они только что сидели.

— Элиса! — кричала Виллему. — Мы здесь!

— Элиса! — вторили ей мужчины.

Лес стоял темный и молчаливый.

Они переглянулись в полном отчаянии.

Они потеряли свое сокровище. Потеряли сундучок со всеми лекарствами. Но худшее из всего, что могло случиться, случилось: они потеряли маленькую, доверчивую Элису!

10

Ветки сосен били Элису по нежному личику. Они ехали по направлению к Драмсэльва. Позади нее сидел полузверь-получеловек и правил лошадью. Она была занята главным образом тем, чтобы удержаться на лошади.

Хоть Элиса воспитывалась в Линде-аллее, она не обладала той проницательностью и способностью мыслить самостоятельно, что было характерно для Людей Льда. Элиса думала и чувствовала сердцем.

Ситуацию, в которой очутилась, она не могла осмыслить полностью. Теперь она разрывалась между преданностью Людям Льда и внезапно возникшей привязанностью к человеку противоположного пола. В отчаянии она безуспешно пыталась связать оба эти чувства воедино.

Ей было так хорошо с ним, когда он лежал без чувств тогда, в горах. Для нее была привлекательной каждая черточка его лица. Элиса пыталась понять и простить грубость его манер. У него была тяжелая жизнь. Таким он родился. Ему никто не помогал.

Чувство симпатии к чудовищу должно было выдержать тяжелые испытания!

Иногда он просто пугал ее своими огромными размерами, неотесанностью и желтыми, коварными глазами, в которых отражалось то равнодушие, то презрение. И в то же время в ней пробуждались нежные чувства, любовь, желание помочь. Все же страх преобладал. Страх — и в то же время неосознанное желание увидеть его улыбку, обращенную к ней. Мечта, далекая от действительности…

Лес становился все гуще, лошадь шла медленнее. Элиса была совсем сбита с толку. Теперь ей уже не нужно было держаться изо всех сил, чтобы не упасть, и она начала обращать внимание на другие вещи. Тесно прижавшись к ней, сзади сидел мужчина. И не какой-нибудь… О, нет!

Элиса была воспитана строго и всегда держалась от парней на расстоянии. Ей это удавалось без особого труда, ведь она еще никогда не была влюблена! А сейчас… Она и сама не знала, что за чувство ее посетило. Околдована, привязана… Такие чувства испытала однажды Силье по отношению к Тенгелю. Но в Тенгеле было много хорошего. В Ульвхедине из рода Людей Льда — ничего. Разве что понимание животных.

И все же Элиса его боготворила.

Она прикрыла глаза и полностью отдалась новому чувству, что возникло от близости мужского тела. Взглянула на его руки, что правили лошадью. Все в ранах, неухоженные, но такие притягательные. Сильные и мужественные. Элиса ощущала его бедра. На монстре были надеты кожаные штаны, что защищали его от пуль. На одном колене кожа порвалась. Элиса могла разглядеть шероховатую и не особо чистую коленку. На ноге во время движения подрагивали мускулы и сухожилия. Элиса была очарована.

Вдруг она увидела…

— Боже, — прошептала она. — Сундучок герра Никласа на нашей лошади! Он ужасно рассердится.

Позади нее послышался грубый смех.

— Там же все его лекарства, он никогда не выходит без него из дома, — продолжала Элиса. Голос ее дрожал, может быть, оттого, что лошадь шла по неровной почве. Во всяком случае, она не боялась говорить с ним, в отличие от других.

Существо за ее спиной, которое так притягивало ее, снизошло до ответа этой твари человеческой.

— Она сама сказала, эта чертова баба. Когда рассказывала историю рода. Эти сокровища принадлежат отверженным из рода Людей Льда. Так что сундучок мой, проклятая девчонка!

— Ладно. Но это еще не все сокровище, — доверчиво поделилась Элиса. — На самом деле оно намного больше. Им владеет герр Матиас, а герр Никлас только берет у него немножко.

— Отлично. Так значит, остальное на том большом хуторе? Как он там называется? Гростенсхольм? Тогда поедем туда. Показывай дорогу. Ты поможешь мне пробраться туда и взять остальное. Оно мое, поэтому-то меня и влекло так на тот хутор. А я только теперь это понял!

Элиса ничего не слышала ни о Тронде, ни о Колгриме. И она не знала, что отверженные стремятся захватить сокровище. Потому что, только обладая им, они могли достичь своей цели, что манила их вдалеке. А что за цель, они и сами не знали.

Она с удивлением слушала этот хриплый, диковатый голос.

— Но ведь это не так, — воскликнула она. — Сокровище после герра Матиаса достанется в наследство герру Никласу. И все об этом знают!

— Зачем ему сокровище? Этому трусу, — прошипел в ответ Ульвхедин.

— Но они очень добры, — настойчиво продолжала Элиса. — И если уж мы едем в одну сторону, почему бы не поехать вместе с ними?

— Мы должны их опередить, — процедил он сквозь зубы.

Они ехали через лес. Но Элиса поняла, что они ехали параллельной дорогой. Дорога все время шла вниз, на юг. Вскоре вдали показался шпиль церкви Хегген.

Элиса сидела в ужасно неудобном положении. Он сдвинул ее вперед, так ему было удобнее сидеть. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он ухватился за девушку. Лошадь пошла быстрее, но теперь Элиса не боялась упасть. Зато в ней снова поднялась волна страха. Чудовище, похоже, вообще не имело чувств. Страх был неосознанный…

Доминик, Никлас и Виллему кричали до хрипоты. Но Элиса не откликалась. В полной растерянности они спешились у реки.

— И тут никого.

— Мне плевать на это чудовище, — в отчаянии вскричал Никлас. — Пусть убирается в свой любимый ад. Но Элиса… Мы должны найти ее, во что бы то ни стало! Он ведь сбросит ее с лошади. И будет она бродить по этим пустынным местам одна. Может, она поранилась, когда падала с лошади? Доминик, где он может быть?

Статный швед постоял в молчании.

— Я чувствую его, но не могу сказать, где они. Ведь я могу только читать его мысли или чувства, больше ничего.