Дым на солнце - Рене Ахдие

должен чувствовать ответственность за то, что произошло.

– Как скажешь. – Он равнодушно пожал плечами. Очередная вспышка боли чуть не заставила его закричать. Оками хмыкнул, пытаясь скрыть это.

– Конечно, ты чувствуешь свою ответственность, – повторил Цунэоки.

– Я не собираюсь потакать тебе…

– Прекрати. Веди себя так в следующей жизни. – Цунэоки посмотрел прямо на него. – Ты не единственный, кто потерял все, Такэда Ранмару. Некоторые из нас просто решили хоть что-то с этим сделать.

Белый дым ярости затуманил разум Оками:

– Что заставляет тебя думать, что я…

– Мне больше нечего сказать тебе по этому поводу. – Цунэоки сделал паузу. – Я пошлю за целительницей. И ты последуешь ее советам. – Он направился прочь, но остановился всего в нескольких шагах от того места, где стоял. – Счастлив снова видеть тебя, Оками. Я рад, что ты в безопасности. Когда наконец справишься с гневом, дай знать часовому. Я хочу тебе кое-что показать.

– Катись в ад.

Цунэоки усмехнулся, его взгляд был острым.

– Займи мне местечко рядом с собой.

Некое утешение

Несправедливость не была для нее каким-то новым блюдом. Его подавали каждый день жизни на стол Канако. Иногда она была ожидаемой, иногда подавалась под видом чего-то менее злобного. Но она была всегда.

Ее гнев на несправедливость стал чем-то с зубами. Когтями. Стал льдом, бушующим между костями ее груди, воющим об освобождении.

Все ее планы были разрушены затянувшимся убеждением Хаттори Кэнсина. Он больше не был тем мальчиком с гибким умом, которого она сначала выбрала для этой задачи. Его страдания не сделали его слабее – они сделали его сильнее. Его ярости при виде запертой в ловушке Мурамасы Амаи было недостаточно, чтобы он загорелся местью императору. Должно быть, поэтому его стрела пролетела мимо цели. Это было единственное объяснение. Хаттори Кэнсин был известен как Дракон Кая. Знаменитый воин – самурай – высшего разряда. Он не мог промахнуться, не тогда, когда ему были предоставлены все возможности.

Канако подготовила все просто идеально. Поместила на место своего козла отпущения – этого хныкающего ребенка, – чтобы он потом спрятал оружие. Расставила звезды так, чтобы никто не увидел, что произошло в тени ближайших облаков.

И все же этого оказалось недостаточно.

И кто выпустил вторую стрелу? Ту, что чуть не поразила ее сына? Она была выпущена под совсем другим углом – выше, чем первая, – что означало, что это был совершенно другой лучник. Кто посмел угрожать Райдэну?

Канако кипела от злости, вышагивая по бесцветному миру зачарованного мару. Ее планы были разрушены. Несправедливость всего этого продолжала извиваться под ее кожей, готовая вырваться на свободу.

Затем волна прохлады окатила ее. На ум пришел ответ.

Ее ошибка заключалась в том, что она доверила другим такие важные задачи.

Она больше не потерпит неудачу.

* * *

Райдэн шел по соловьиным полам. Они скрипели и свистели при каждом шаге. Хотя звук раздражал, его ритм был устойчивым, почти успокаивающим. Постоянным. Это дарило ему странное утешение.

Он проснулся в своей спальне для новобрачных и обнаружил, что его новоиспеченная жена, полностью одетая, спит в ногах их матраса. Это должно было разозлить его.

Вместо этого он испытал странную дрожь в сердце. Эта девушка – его жена – определенно была проблемой. Она говорила меньше половины того, что думала, и Райдэн был уверен, что только пятая часть из этой половины была правдой. Хотя она выглядела не на шутку испуганной, когда первая стрела попала в императора, Райдэн по-прежнему не был полностью уверен в ее непричастности.

Она была лгуньей. Манипулятором.

Ему следовало убить ее еще в тот миг, когда в его голову впервые закралось сомнение. Но кровопролития прошлой ночью Райдэну хватило. Хватит на всю оставшуюся жизнь.

После этого – когда он больше всего в этом нуждался – Марико просто выслушала его. Она ничего не просила. Просто предложила ему свою тихую компанию. Некое утешение. Когда он был помладше, это предлагала его мать. Это была причина, по которой Райдэн не видел необходимости мстить тем, кто сторонился его из-за его происхождения.

Молчаливая поддержка его матери. Тот простой факт, что она была рядом. Часто это все, что было нужно Райдэну в детстве. Чья-то забота. На мгновение он увидел ту же черту в Хаттори Марико. Ту же тихую силу. Возможно, именно поэтому Райдэн уступил приказу своего брата и женился на ней несмотря на свои многочисленные сомнения.

Девушка твердо придерживалась своих убеждений. С того момента, как Хаттори Марико согласилась выйти за него, Райдэн не чувствовал в ней ничего, кроме уверенности. Она не назвала ни единой причины отложить свадьбу – даже для того, чтобы ее родители успели приехать, – хотя эту Райдэн бы понял. Единственной просьбой Марико было позволение посетить спектакль в городе – побыть среди людей Инако – в последний раз. И чтобы Такэда Ранмару был казнен без лишнего шума, сразу после их свадебной церемонии. Больше никаких пыток. Просто чистая смерть.

Ей тоже хватило кровопролития.

Райдэна тронуло то, что одна из ее просьб была во имя справедливости, а не ради злого умысла. Он мечтал о том, что сможет убедить своего брата в ее достоинствах. Представление его брата о справедливости заставило Райдэна покрыться мурашками, как будто он попал в ванну с личинками.

Несмотря на то что она была беспокойным созданием, Райдэн также восхищался Марико за то, что она не поддалась давлению двора. За то, что не опустилась до низменных развлечений знати, которой нравилось отстаивать свою исключительность и ставить других ниже себя. После ее первого посещения аудиенции Райдэн расспросил ее слуг, и те рассказали, что Марико не одобрила жестокое поведение, несмотря на то, что уничижительный шепот сопровождал ее на каждом шагу.

Она оставалась выше этого, и Райдэн восхищался ею за это.

И все же он не настаивал на заключении их брака. Когда у Райдэна появилась возможность, он не захотел двигаться дальше. Все казалось неправильным. Хаттори Марико сказала, что не хочет начинать их совместную жизнь с ссоры. Ее слова еще сильнее завоевали его расположение. Заставили его задуматься о преимуществах гармоничного брака. Искренней жены. Той, которую он мог уважать за силу ее убеждений.

Не сводя глаз с татами у своих ног, Райдэн низко поклонился, а затем направился к низкому трону, на котором теперь сидел его младший брат с выражением высшей безмятежности на лице.

В прошлом это выражение вызывало у Райдэна улыбку.

Сегодня оно беспокоило его.

Он занял свое место