Дым на солнце - Рене Ахдие

как жемчужина. Сама чешуйка была жесткой. Почти такой же твердой, как камень. Никогда в жизни Оками не видел ничего подобного. Когда он перевернул ее, то увидел в центре начертанную трясущейся рукой фразу:

お詫び

«Оваби». Глубочайшие извинения.

В следующем мешочке был свиток с восковой печатью.

На нем было написано стихотворение:

Вещь красоты

Любовь сильнее страха

И глубже моря

На печати, прикрепленной к истершейся бумаге васи, все еще можно было разглядеть герб его отца. Оками осторожно выдохнул. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз видел почерк своего отца. Целый год с тех пор, как он в последний раз ощущал силу слов своего отца. Вид любовного стихотворения, написанного Такэдой Сингэном Тоётоми Сэне, вызвал тень улыбки на лице Оками.

Он никогда не задумывался о том, как его родители влюбились друг в друга.

В третьем мешочке лежали две печати, завернутые в ветхую бумагу. Одна печать была сломана посередине. Раскололась, как будто на нее наступили тяжелым сапогом. Соединив половинки, Оками узнал фамильный герб своей матери. Дракон оказался отделен от своего сундука с алмазами. Вторая печать заставила его сердце сжаться в груди. Это была печать с его именем.

Такэда Ранмару.

Она была тщательно завернута в идеальный квадрат васи, на котором виднелись официальные знаки сёгуна. Его отец оставил короткое послание:

«Моему сыну, рожденному от дракона и феникса. Сражайся не за величие, а за добро».

Руки Оками затряслись. Ему стало трудно дышать, как будто весь воздух высосали из комнаты. Его переполняло множество эмоций – ярость, боль, горечь разбитого сердца, тоска. Любви было больше всего. Он отложил печати. С большой осторожностью Оками развязал последний мешочек.

Ему на руку упал черный кинжал. Вырезанный из странного камня.

Оками уже видел подобный камень раньше. Держал в руке. Таким же кинжалом он связал себя со своим демоном. Острая боль пронзила его голову. Боль осознания. Он снова оглядел содержимое ящика. Его глаза остановились на прекрасной чешуйке. Чешуйке рыбы крупнее любой, которую он когда-либо видел.

Чешуйке не из этого мира.

Оваби. Глубочайшие извинения.

Оками поднял ее к глазам. Повертел в руке, чувствуя, как разбегаются мысли.

Его мать исчезла в море. Они так и не нашли ее тело.

Возможно ли это? Могла ли Тоётоми Сэна поклясться в верности морскому демону? Если да, то где она? Почему она не вернулась к Оками? Почему она не спасла его отца? Где она была, когда они больше всего в ней нуждались?

Гнев разлился по его венам. Окрасил его взор в красный. В цвет огня. Его отец всегда говорил, что Оками подобен огню. Когда он швырнул прекрасную чешуйку в стену, она упала на пол, не разбившись. Невредимая.

Какой смысл иметь силу, если ты не используешь ее ради спасения тех, кого любишь?

«Сражайся не за величие, а за добро».

Оками поднял хрупкий лист васи. Перечитал слова отца, обращенные к нему. Капля влаги упала рядом с чернилами. Затем еще одна. Его слезы лились по щекам, когда он смотрел на содержимое этой небольшой деревянной шкатулки. Вещи, не представляющие для других большой ценности. Вещи неизмеримой важности для него. Это было мгновение раздумий. Выбор был сделан, и дверь распахнулась.

Не его матери спасать его. Точно так же как и его отец не должен предоставлять ему ответы. Не такой жизни он хотел. Только Оками мог сделать то, что было нужно. Пришло время простить свое прошлое. Не забыть о нем. Только дурак мог бы забыть такое. Но если он не был способен отпустить демонов прошлого, как он мог надеяться принять свой величайший страх?

То, кем он был. Кем он был всегда. Кем он должен был быть.

В своих руках Такэда Ранмару держал всю жизнь. Состоящую из двух жизней. Начало и конец истории. Сказку о Сэне и Сингэне.

Но это не станет концом его родителей. Их семьи. Они дали своему сыну дар великой силы. Не той силы, что дарует демон. А силы, ради защиты которой люди отдали свои жизни.

Силы надежды.

Путь воина

Райдэна вырвали из сна крики за дверями его покоев. Он рывком раздвинул бумажные экраны, держа в руках свои клинки.

Слуга смотрел в землю, его голова была опущена в печали:

– Простите за время, мой господин. Император требует вас.

– Он ранен? – Райдэн засунул катану и вакидзаси за шнур на поясе.

Страх пробежал по лицу слуги, и он покачал головой.

– Пожалуйста, как можно скорее отправляйтесь в Лотосовый павильон, мой господин.

Позади себя Райдэн услышал, как зашевелилась Марико. Обернувшись к ней, он без слов приказал ей оставаться в комнате. Затем он вышел в коридоры, приказав стражникам охранять двери покоев. По мере приближения к крылу замка Хэйан, где располагались покои вдовствующей императрицы, звуки тихих рыданий становились все громче. По углам жались друг к другу придворные дамы, их лица были залиты слезами, а руки дрожали от горя.

Увидев своего младшего брата, расхаживающего перед входом в спальню вдовствующей императрицы, Райдэн замедлил шаг. Раздвижные двери были распахнуты.

Райдэну потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что произошло.

Мать Року растянулась на одеяле, как будто проснулась в панике и скончалась в миг, когда позвала на помощь. Ее глаза вылезали из черепа, вены вокруг них вздулись и побагровели. Белая пена залила ее губы.

Она умерла в страданиях. Без всякого сомнения, отравлена.

Страх взметнулся в его венах, когда Райдэн поднял глаза на своего младшего брата:

– Мой повелитель…

– Смерти для них будет недостаточно, – мягко начал Року, его шаги становились все быстрее с каждым сказанным словом. – Я хочу,