Учебник для детектива - Джедедайя Берри

Ламек направлялся ко входу в здание, самое высокое в этой части города, а может, и во всем городе. Оно стояло несколько в стороне от остальных домов, словно мрачный обелиск. И было в его очертаниях что-то очень знакомое. И когда ступни Анвина коснулись земли, он понял, что именно. Это было офисное здание Агентства.

Анвин следовал за Ламеком, он успел проскользнуть сквозь двери вестибюля, прежде чем они закрылись за супервайзером, по дороге к лифту он сложил свой зонт, точно так, как делал сотни раз до этого, но в том, другом вестибюле, в реальном. Если сознание Хоффмана представлено павильоном кривых зеркал, то чьи мысли во сне хранятся здесь?

Ламек прошел мимо дверей лифта, бормоча себе под нос на ходу:

— Глупо, как глупо!

Анвин слышал, как он это бормотал, видимо, ругая самого себя. Потом он покачал головой, словно приводя мысли в порядок. В конце вестибюля он поднял руку, стараясь разглядеть в скудном освещении стрелки часов. Откуда-то раздался голос: «Давай заходи, Эд, ты как раз вовремя». Анвин не узнал этот голос; он слышался из-за двери, на которой черными трафаретными буквами было написано: «Уборщик».

Когда Ламек вошел туда, Анвин услышал звук, и тут же узнал его. Это был шорох газет и воркование голубей. От этого звука он на мгновение застыл на месте, так что едва успел просочиться внутрь, поднырнув под руку Ламека, когда супервайзер закрывал за собой дверь.

Комната была маленькой и казалась еще меньше из-за того, что было в нее навалено. Стопы бумаг, одни связанные в пачки, другие лежащие свободно, возвышались от пола до самого потолка. Ряды канцелярских шкафов, установленные под странными углами друг к другу, создавали нечто вроде лабиринта. По помещению гулял приличный сквозняк, срывая листы со своих мест и разбрасывая их в беспорядке, наваливая один на другой или сбрасывая на пол. Некоторые ящики стояли открытыми, и в большей их части сидели голуби, соорудив себе там гнезда из прутиков и бумажек и всякого мусора. Птицы смотрели на Ламека как на старого знакомого, но начинали недовольно фырчать, если его пиджак задевал за их ящики.

— Ты когда-нибудь уберешься здесь?! — сказал Ламек. Он обошел канцелярский шкаф и встал, засунув руки в карманы. — Артур, здесь же раньше был стул!

Уборщик сидел у маленького стола, вид которого вполне соответствовал беспорядку, царившему в комнате. Его аккордеон висел на стене позади него над широкой раковиной умывальника с торчавшей из нее ручкой швабры. Рядом висел пистолет в кобуре. Комната, видимо, являлась точной копией помещения уборщика в реальной жизни, хотя оригинал, несомненно, не был оборудован таким количеством канцелярских шкафов с выдвижными ящиками. И еще следовало надеяться, у уборщика там не было столько этих голубей, и пистолета тоже.

Артур поднял взгляд от файла, изучаемого им в данный момент, секунду смотрел на Ламека, потом снял очки. Это было в первый раз, когда Анвин увидел его глаза. Глаза были бледно-голубые и очень внимательные.

— Эмили, — произнес он, — найдите, пожалуйста, на что посадить нашего гостя.

Анвину пришлось сделать над собой усилие, чтобы не произнести вслух ее имя, когда Эмили Доппель вышла из-за огромной стопы бумаги, образовавшейся в глубине комнаты, — в желтом пеньюаре и синих шлепанцах. Она сунула карандаш себе в волосы и обошла вокруг стола уборщика. Замахав руками, она изгнала голубей, усевшихся на стул, потом сняла с него стопу бумаг и взгромоздила ее на другую стопу, рядом.

— Тщательно ты ее изобразил, — сказал Ламек, наблюдая за ней.

— Она настоящая, — сказал Артур. — Приходит сюда убираться, но в основном занимается разгадыванием кроссвордов. Представляешь, как она ими увлекается — даже во сне и то их разгадывает!

Эмили при этом недовольно засопела.

— Надеюсь, он вам хорошо платит, — сказал ей Ламек.

— Он мне не платит, — сказала Эмили. — Я так болею. Впадаю в сон, когда намерена бодрствовать, он этим и пользуется и притаскивает меня сюда. По ночам тоже. Я всегда хотела стать в Агентстве оперативником, а это вовсе не то, что я себе представляла.

— Так скажите ему, чтобы он назначал вас только в дневную смену, — сказал Ламек.

— Назначьте меня в дневную смену, — сказала она Артуру.

— Что?! Чтобы вы тут все время клевали носом?! Милочка моя, вы ж сами знаете — ничего хорошего из этого не выйдет.

— Тогда я ухожу от вас, — заявила она. Двое мужчин смотрели, как она собирает свои вещи: черную коробку для ленча, газету, подушку. Она стремительно прошла мимо Ламека, задев его, и вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Голуби заволновались и захлопали крыльями.

— Она такое каждый день выкидывает, — успокаивающе сообщил уборщик Ламеку. — Это единственный известный ей способ уходить. Но у меня действительно есть в отношении ее определенные планы. Просто жду, когда подвернется подходящее задание. А теперь присядь, присядь.

Ламек пожал плечами и сел, освободив полы пиджака, тут же распахнувшегося. Лицо у него было все еще красное от борьбы с собственной шляпой. Он, наверное, мог бы приснить себе новую шляпу, но, вполне возможно, не имел на это сил.

Артур провел языком по зубам и поглядел на потолок.

— Ох уже эти мои докладные… — сказал он.

Ламек только отмахнулся.

— Ты же сам знаешь, Артур, как это трудно — соблюдать все правила. Такое ощущение, что соблюдение правил внутреннего распорядка требует своих правил внутреннего распорядка.

Уборщик выпрямился на стуле, швырнул очки на стол и уставился на Ламека. Лицо у него покраснело.

— Это основа основ, Эд, — следовать тому, что указано в твоем экземпляре «Руководства». Сам прекрасно знаешь.

Ламек опустил голову.

— Кто его взял?

— Не знаю.

— Ох как я от всего этого устал! — сказал Артур. — Ты только представь себе: я устал во сне!

Ламек с минуту молчал. Потом спросил:

— Ты что, тут уже дня три сидишь?

— Три, а может, и четыре, — ответил Артур, трясясь от смеха. — Заметно, не так ли? Просто стараюсь уследить за Клео, вот и все.

Анвин вспомнил, что ему говорила мисс Гринвуд там, на барже, о взгляде, неотступно сверлящем ее затылок. Значит, это не просто взгляд супервайзера, это взгляд вот того человека. Кто же он такой, этот уборщик Агентства, если он может заниматься исследованием чужих снов и слежкой за ними?!

— Самое большее, на что я оказался однажды способен, это на шесть часов слежки, — признался Ламек. — Да и то это вышло случайно. И очень странная это была случайность. Моему объекту приснилось, что она просыпается, а я решил, что она и впрямь проснулась. И я какое-то время занимался собственными делами, пока не обнаружил, что все еще торчу в ее сознании.

— Ха! — сказал Артур.

— Но послушай, ведь Гринвуд вернулась в город, не так ли? Может, это именно она сперла мою книжку. Я, пожалуй, сам ею займусь. Я ее…